Глава V. СИММЕТРИЯ ИСТОРИИ

Очень надеюсь, уважаемый читатель, что, поразмыслив, вы пришли к выводу, что идея симметрии истории не лишена оснований. Если так, то, о чём пойдёт речь в этой главе, ляжет на благодатную почву.

Позволю себе оттолкнуться от слова «основания».

Любая правдивая, находящаяся в согласии с действительностью идея имеет под собой основания практического и логического свойства. А вот интересно, что является основаниями не гнездящейся в голове идеи, а материально обусловленного и объективно осуществляющегося общественного прогресса?

Думаю, я не открою для вас Америки, читатель, если скажу, что таковыми (здесь уместно слово «основания» заменить на слово «основа») служат развивающиеся производительные силы, как в их вещном, так и в людском элементе.

Именно они в конечном счёте определяют все основополагающие общественные явления и процессы, в частности, и те, являющиеся зеркальным отражением друг друга, которые были отмечены в предыдущем изложении.

Вкратце остановлюсь сначала на них, а потом постараюсь расширить наши представления о симметрии истории.

Во-первых, взглянув на соразвитие народов в ходе истории, мы обнаружили их расхождение по уровням развития во время и в процессе эксплуататорской революции и обратный, симметричный расхождению процесс – схождение и выравнивание, вплоть до полного исчезновения, в течение коммунистической революции. Эксплуататорская революция нами была квалифицирована как «разметатель» человечества, коммунистическая – как «собиратель», выравниватель.

Во-вторых, и это достаточно очевидно, коммунизм являет собой отражение первобытности, разумеется, если абстрагироваться от уровня его развития. Общество первого периода человеческой истории вполне можно называть, что я и делал, первобытным коммунистическим.

По каким характеристикам коммунизм воспроизводит свой первобытный аналог? По основным, сущностным. На таких характеристиках «обоих коммунизмов» сейчас мы сосредоточим своё внимание и тем самым, надеюсь, расширим наши представления о симметрии истории. Наверное, наша работа будет более плодотворной при сравнении характеристик коммунистического строя с соответствующими характеристиками строя, привязанного к срединному периоду человеческой истории.

Особо подчеркну, что характеристики, которые окажутся в фокусе нашего внимания, будут рассматриваться, хотя в интересах краткости изложения я воздержусь от указаний на это, не в отрыве от их исторического движения. При таком подходе расширение, за которое мы взялись, обещает быть максимально достоверным.

Итак, продолжим пока что скромный, состоящий всего из двух пунктов, реестр симметричных общественных явлений.

В-третьих, исторически симметричным оказывается всё то, что связано с производительным трудом. Разложим это «всё то», как говорится, по полочкам.

Первобытный коммунизм в экономическом плане представляет собой, выражаясь современным языком, единый народно-хозяйственный комплекс, а свойственный ему (первобытному коммунизму) труд на тогдашнем – весьма низком – уровне развития производительных сил может быть и в действительности является только совместным. Другими словами, первобытной формой труда служит непосредственное сотрудничество производителей.

Однако по мере развития производительных сил для совместного труда остаётся всё меньше и меньше места. Непосредственное сотрудничество начинает уступать свои позиции. Ему на смену приходит обособление производителей. Вы спрóсите, читатель: когда это происходит? Переход от непосредственного сотрудничества производителей к их обособлению «совпадает» с переходом общества от первобытности к эксплуатации, «совпадает» с эксплуататорской революцией. Почему слово «совпадает» я беру в кавычки? Потому что на самом деле это не совпадение двух независимых один от другого процессов, а единый многогранный процесс – переход на следующую ступень общественного развития.

Эта ступень (эксплуататорский строй) характеризуется, я бы сказал, развёрнутым (а не становящимся, как во время эксплуататорской революции) обособлением.

В эксплуататорском обществе обособление производителей не остаётся неизменным. Будучи изначально развёрнутым, в процессе развития эксплуататорского общества оно разворачивается далее, но только до определённого предела, до своего максимума. Что это за максимум? Каково его местонахождение (историческое место)?

Со школьных времён мы храним в памяти словосочетание «феодальная раздробленность». Что понимается под феодальной раздробленностью? Экономическое и политическое обособление мелких и мельчайших государственных и псевдогосударственных образований (княжеств, герцогств, графств…). Так вот, интересующий нас максимум обособления производителей «совпадает» с максимумом феодальной раздробленности. И не только. Он «совпадает» и с обнаруженным в третьей главе максимумом расхождения народов (вы, конечно, понимаете, что и здесь слово «совпадает» я заключил в кавычки по той же причине, что и ранее).

Таким образом, все три максимума (в действительности максимумов больше) мы можем привязать ко вполне определённой исторической полосе и ко вполне определённому общественному строю. Самое широкое место текущей не в пространстве, а во времени «реки человеческой истории» (мы ведь так можем назвать человечество в его историческом движении) приходится на апогей феодальной раздробленности или, что то же самое, феодального обособления, подчёркиваю, во всех его проявлениях. Через это самое широкое место проходит ось симметрии истории. После одного, как мне представляется, необходимого замечания мы посмотрим, что происходит с обособлением производителей далее, после оси симметрии.

Если вы, уважаемый читатель, попросите всё-таки «точно указать», где и когда «река человеческой истории» разливается максимально широко, я не смогу этого сделать. Почему? Потому что мы занимаемся философским анализом, который требует предельного обобщения и предельного отвлечения от частностей, даже таких солидных, как, скажем, бытие какого-то конкретного народа или какой-то конкретной страны. Я уж не говорю о точной дате или месте. Философия оперирует не конкретикой, а обобщёнными, собирательными образами явлений, вещей, процессов, она привязывает вехи истории (в нашем случае – ось симметрии) не к конкретной дате, а к определённой исторической полосе, эпохе или её подразделениям (в нашем случае – к максимуму феодального обособления, не французского, германского или русского, а собирательного, как такового).

Вам не нравится такая «расплывчатость»? Что ж, терпѝте. К развитию человеческого общества, если мы хотим разобраться в его (развитии общества) сути, с другим, нефилософским метром подойти невозможно.

Вернёмся на нашу дорогу, посмотрим, что происходит с обособлением производителей за перевалом, которым является ось симметрии истории (апогей феодального обособления).

Достигнув своего максимума, обособление начинает сворачиваться – впереди маячит капитализм. Последний эксплуататорский строй ещё более урезает обособление, доводя его до допустимого для своего существования предела.

Обособление начинает радикально изживаться лишь с выходом на историческую сцену следующего «действующего лица» драмы человеческого прогресса. Этим «лицом» является коммунистическая революция. В ходе этого грандиозного перелома обособление производителей, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, сменяется его противоположностью – сотрудничеством (данное слово я употребляю, как ранее, так сейчас и далее, не в пропагандистском, а в экономическом смысле).

Изжив обособление производителей полностью, коммунистическая революция передаёт эстафету прогресса коммунизму. Коммунизм, как и его первобытный аналог, знает только совместный труд и сотрудничество производителей.

Круг замкнулся. Симметрия истории налицо.

Однако сказанным не ограничивается «всё то», что связано с трудом. Это «всё» имеет одной из своих сторон, например, соотношение труда производителей. Конспективно рассматривая это соотношение, мы бросим взгляд сначала на эксплуататорское общество.

Этому обществу свойственно разделение труда между, как мы теперь знаем, в той или иной степени обособленными производителями. В первобытном обществе, напротив, труд является соединённым. Тому имеется немало свидетельств, как исторических, так и современных (на Земле ещё есть народы, застрявшие если не в первобытности, то в переходе от неё). Что касается будущего коммунизма, для него также будет характерно соединение труда. Технологическая основа коммунистического строя, а таковой сегодня видится автоматизация, требует именно соединения труда.

Таковы в самом сжатом изложении три исторических вида общественного соотношения труда (соединённый труд, разделённый и вновь соединённый). Переход от одного вида к другому, противоположному, осуществляется в рамках революции, эксплуататорской при смене первобытности эксплуатацией и коммунистической при смене эксплуататорского строя коммунистическим.

История и в данном разрезе представляет собой симметричный процесс, с той же осью симметрии.

Общественное разделение труда оборачивается его (труда) фиксацией на уровне отдельного производителя. А чем, уважаемый читатель, оборачивается коммунистическое соединение труда? Конечно же, возможностью его перемены. Утверждать так заставляет применительно к первобытному труду действительность, а применительно к будущему коммунистическому – технологическая основа коммунистического строя и уже имеющиеся в наличии основанные на автоматизации первые ростки трудоперемены.

Вам, наверное, наскучило читать об исторических метаморфозах труда и трудовой деятельности. Если так, переходим к следующим подтверждающим симметрию истории пунктам.

В-четвёртых, и об этом, видимо, не стоит особо распространяться ввиду очевидности преходящего характера данного комплекса явлений, эксплуатация, классы и государство существуют только на протяжении срединного периода истории. Что касается коммунизма (как первобытного, так и его будущего аналога), он не знает ни одного, ни другого, ни третьего. Понятно также, что становление и схождение с исторической сцены «эксплуатационного комплекса» приходится, соответственно, на эксплуататорскую и коммунистическую революцию.

В-пятых, симметричному по своему строению алгоритму развития подчиняются и изменяющиеся в ходе истории взаимоотношения полов. Для ознакомления с историческими метаморфозами брака и семьи я отошлю вас к одной своей работе [В. Искрин. Диалектика полов. СПб., 2001; СПб., 2005.]. Здесь же ограничусь лишь перечислением исторических форм брака и семьи.

Первобытному обществу свойственен групповой брак, групповая семья и независимое положение женщины, эксплуататорскому – моногамия как подчинение женщины мужчине (независимо от соотношения мужчин и женщин в семье), коммунистическому – брак и семья, в принципе подобные тем, что были в первобытности (я называю коммунистический тип брака и семьи свободным). Первобытные брак и семья трансформируются в эксплуататорские через являющиеся переходными парный брак и парную семью, а эксплуататорские сменяются коммунистическими посредством брака и семьи, по существу подобными переходным от первобытности.

Взаимоотношения полов проходят в своём развитии тот же путь, что и другие общественные явления (этот путь, переведённый в графику, представляет собой нашу вздутую экспоненту), переваливают в своём прогрессивном движении вместе с другими общественными явлениями через ту же ось – середину истории.

Середину? Да, середину. Ось симметрии делит историю человечества на две равные по значимости, по своему историческому весу, одинаково необходимые части, но при этом, в силу ускорения истории, части неравные по их длительности. Ось симметрии действительно является серединой истории, но серединой не хронологической, а содержательной.

В-шестых, в соответствии с законом симметрии [Думаю, после всего сказанного мы вполне можем возвести симметрию истории в ранг закона, тем более, что действие этого, новоявленного закона представляет собой совместную «работу» закона обусловленности нового качества накоплением количественных изменений и закона отрицания отрицания.] трансформируются и взаимоотношения общества и природы. В этих взаимоотношениях совершенно явно выделяются три периода (являющиеся, вообще-то говоря, теми грандиозными периодами человеческой истории, которые были определены во второй главе). Это – период комплексного освоения природы первобытным человечеством, фрагментарного – обществом, основанном на эксплуатации, и вновь комплексного – при коммунизме. На стыках названных форм освоения природы мы находим переходные, революционные формы.

Как и общественную историю, социально-природную делит та же ось симметрии. Наглядной интерпретацией как общественной истории (в различных её проявлениях), так и социально-природной, служит один и тот же график (рис. 3).

Я чувствую, что вконец утомил вас, читатель. Поэтому здесь под нашим реестром симметричных общественных процессов, тем более, что мы коснулись почти всех основных аспектов жизнедеятельности социума, мы подведём черту.

Вы полагаете, глава закончена? Нет, остался ещё один настоятельно требующий ответа вопрос: зачем мы занимались симметрией истории?

Потому что нас побуждала к этому присущая нам любознательность? Конечно. Но не только. Знание симметрии истории позволяет намного основательнее, чем при неведении, судить о будущем, ибо оно на более высоком уровне повторяет в своём развитии (как правило, в обратном порядке) пройденное в глубокой древности.

О каком грядущем мы можем судить, опираясь на закон симметрии истории? Во-первых, о будущем развитии уже начавшейся коммунистической революции и, во-вторых, о коммунизме.

С последним, правда, не всё так просто. Дело в том, что коммунизм может оказаться в хронологическом плане исключительно кратковременным, если можно так выразиться, мимолётным строем, строем, поглощаемым закоммунистическим, засоциальным устройством сообщества наших потомков.

Разговор о мимолётности коммунизма мы отложим на некоторое время. Пока же подытожим связанные с симметрией истории наработки этой главы.

1. Обозревая основные грани общественного организма в их историческом движении, мы получили возможность утвердить симметрию истории в качестве закона.

Действие этого закона складывается из совместной «работы» двух законов диалектики – закона становления нового качества вследствие количественных, формальных изменений и закона отрицания отрицания.

2. Что касается оси симметрии, нами определено её местонахождение в истории. Ось симметрии проходит через время максимального экономического и политического обособления, обусловленного динамикой развития производительных сил феодализма.

Место расположения оси симметрии является серединой истории, в силу ускорения исторического процесса, не хронологической, а содержательной.

По своей роли в осуществлении общественного прогресса доосевой и послеосевой отрезки человеческой истории равнозначны.

3. Выявление симметрии истории, удовлетворяя познавательный интерес, имеет и немалое практическое значение.

Симметричность будущего и далёкого прошлого позволяет более основательно судить об изменениях и сдвигах, ожидающих человечество.

4. Собирая в итогах главы самое важное, не могу не указать на сказанное, казалось бы, между прочим. Я имею в виду ту особенность философского анализа, которая состоит в невозможности «точно привязать» какое-либо явление или процесс к определённому времени и к конкретному месту.

Философский анализ требует известного отвлечения от той или иной конкретики (но обязательно требует и её учёта и выведения из неё своих построений). В нашем случае, когда объектом исследования является история человечества, требуется максимально возможное отвлечение от конкретики, даже самой масштабной, и оперирование собирательными образами явлений, вещей или процессов. Иной способ продуктивного исследования столь значительного, каковым является историческое развитие человеческого общества, не представляется возможным.

Философски подкованный читатель не должен осудить меня за неизбежную при философском подходе «расплывчатость» и неконкретность.

НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ