Глава XVI. КОММУНИЗМ

Мы занимаемся революцией, утверждающей коммунизм. Не ошиблись ли мы со стратегией исследования? Может быть, сначала следовало разобраться, что собой представляет коммунизм, а уже потом прокладывать к нему маршрут?

Нет. Думаю, стратегия выбрана верно. С коммунизмом, ибо он вырастает из истории, нельзя было разобраться, что называется, на пустом месте. Если бы мы начали с коммунизма, его описание, не выведенное из истории, а декларированное, голословное, просто повисло бы в воздухе. Черты коммунизма следовало выудить из предшествующей ему истории. Что мы и делали.

Какую работу нам предстоит выполнить в этой главе?

Сейчас я соберу разбросанные по тексту книги черты (характеристики) коммунизма, добавлю к ним черты, о которых не говорилось явно или вовсе не говорилось, выберу из получившегося набора необходимые и достаточные для составления определения коммунизма и, как венец главы, сформулирую это определение. Таковы мои планы.

Разумеется, для составления определения в ход могут пойти и пойдут только существенные, основополагающие (базисные) и только твёрдо установленные, определённо присущие коммунизму характеристики. Именно такие и исключительно такие характеристики прошли перед нами в предшествующем изложении. И именно такие, в качестве добавления к выясненному ранее, окажутся в фокусе нашего внимания в настоящей главе.

Как вы понимаете, уважаемый читатель, на мелкую фактуру коммунизма, на его детали я не замахиваюсь. В мелких деталях, даже если бы они были нам ведомы, определение не нуждается. Таких деталей, достоверных, а не приблизительных или надуманных, сегодня не может быть в нашем распоряжении – коммунизм лежит в будущем, и видимыми являются лишь его контуры, его – потребные нам для его понимания и составления определения – основополагающие, скелетные составляющие.

Как я сказал, сначала мы соберём разбросанные по тексту черты коммунизма. Мы соберём их в четырёх пунктах.

Во-первых, ранее было показано, и, надеюсь, показано убедительно, что коммунистическое общество представляет собой только и только общечеловеческую общность, но ни в коем случае не национальное явление. Мировая безнациональность коммунизма начала складываться задолго до осуществления коммунистической революцией перехода к новому обществу. К мировому масштабу коммунистического безнационального строя ведёт – на экономической основе! – имеющая уже довольно длительную историю нивелировка человечества.

Чтобы воскресить в памяти ступени этой нивелировки (выравнивания народов по уровню развития), вы можете вернуться к четвёртой главе. Здесь я напомню только главное из тогда выясненного: капитализм является относительным выравнивателем человечества, коммунистическая революция – абсолютным.

Коммунизм, несомненно, предстаёт перед нами как мировой безнациональный строй. Но тут, я думаю, уместна оговорка: при коммунизме должны сохраниться в минимальном и всё убывающем объёме какие-то по своему происхождению этнические отличия одной части коммунистической безнациональной общности от другой. В противном случае мы были бы обязаны отказать коммунизму в развитии. Коммунизм лишь под конец своего исторического пути станет полностью свободным от этих своих несущественных отличий, совершенно не наносящих ущерб его безнациональности и не подрывающих его противоположности капитализму (и эксплуататорскому строю вообще).

Если при капитализме мы имеем народы, в эпоху коммунистической революции – растворяющиеся народы, то при коммунизме – исчезающие по мере его развития незначительные рудименты былых народов.

Что касается моей оговорки, а она справедлива и для других аспектов развития коммунизма, возможно, сказанное, ввиду ранее анонсированной мимолётности (исключительной кратковременности) коммунизма, просто не успеет осуществиться. Так что оговорка, скорее всего, имеет формальный характер.

Во-вторых, коммунистический труд не знает обособления производителей, будь то отдельный работник или какой-либо элемент экономической структуры. Как и национальное межевание, трудовое начинает трансформироваться в направлении своей ликвидации ещё до коммунистической революции. Если в условиях капитализма имеет место лишь, если можно так сказать, половинчатая ликвидация обособления, то в ходе и результате коммунистической революции – полная.

Оставшиеся после революции рудименты обособления тают в процессе развития коммунизма (эта оговорка во всех отношениях подобна той, какой я сопроводил первый пункт).

Между прочим, на развитие коммунизма, не сказав при этом ни слова, я указал ещё в третьей главе. Если вы были внимательны, читатель, то заметили, что на рис. 3 коммунизм выглядит не абсолютным монолитом, графической интерпретацией чего могла бы быть кривая, а явлением, стремящимся к монолитности и превращающимся в монолит в ходе своей истории, в процессе своего развития.

Развитие коммунизма «забито» в рисунке рудиментарным интервалом между граничными кривыми, который (интервал) постепенно сходит на нет (должен вам сказать, что рис. 3, вообще-то говоря, универсален – он представляет собой не только интерпретацию соразвития народов в ходе человеческой истории, но и является отражением прочих аспектов жизнедеятельности социума).

Думаю, понятно, что, когда мы противопоставляем коммунистическое устройство эксплуататорскому (капиталистическому), мы игнорируем мизерный «коммунистический интервал», ибо при таком сравнении он не имеет никакого значения. Естественно, что в специальном упоминании о «коммунистическом интервале» не нуждается и выписываемое крупными мазками определение коммунизма. Тем не менее я не пройду мимо этой черты коммунизма. В определении я спрячу её за слово «развитие».

Ликвидация обособления и всецело общественное производство возможны только на определённом уровне развития производительных сил, их вещного и людского компонента. Впрочем, я затронул уже следующую черту коммунизма.

В-третьих, что касается уровня развития производительных сил, для его измерения нет надёжного инструмента. Да и кто знает, каков он – коммунистический – уровень? Зато есть символ для его обозначения. Если, скажем, символом, которым можно замаркировать феодализм, служит ветряная мельница, а своеобразным иероглифом капитализма является дымящаяся заводская труба, то коммунизм, технологической основой которого служит автоматизация его монополистической экономики и жизнедеятельности системы вообще, своим символом, как нам видится сегодня, имеет компьютер.

В наше время автоматизация уже охватывает производство и понемногу проникает в управление. И эта черта коммунизма начинает формироваться задолго до его наступления.

Несколько слов хочу сказать в защиту монополии и… собственной персоны. Многим это слово, когда оно применяется к коммунизму, кажется чем-то вроде ругательства («монополист!», «монополизм!»). Но я и мысли не имею «по-коммунистически сквернословить». Есть коммунистическая монополия и монополия в условиях капитализма. Первая представляет собой объективно обусловленное уровнем развития производительных сил органичное для коммунизма явление, вторая – переросшую капитализм и вступающую в противоречие с его сутью экономическую организационную форму. Есть монополия и монополия. Хулить «монополию вообще» – всё равно, что поносить блины на том основании, что ими можно объесться, т.е. вину с обжоры перекладывать на то средство, которое оказалось в его руках.

В-четвёртых, в результате коммунистической революции утверждаются новые, противоположные старым, соответствующие коммунистическим производительным силам несобственнические общественные отношения. В параллель с их утверждением сходит на нет эксплуатация во всех своих проявлениях, отмирают классы и государство. Общество, на несравненно более высоком уровне развития, возвращается в принципе к тому состоянию, в котором оно существовало десятки тысячелетий. Архаическое, первобытное общество поставляет нам характеристики будущего коммунизма.

«Не следует особенно бояться слова “архаический”», – пишет Маркс Вере Засулич и цитирует Моргана, который говорит, что «новый строй», к которому идёт современное общество, «будет возрождением (a revival) в более совершенной форме (in a superior form) общества архаического типа» [См.: К. Маркс. Наброски ответа на письмо В.И. Засулич. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 402.].

Таковы встретившиеся на нашем исследовательском пути черты будущего коммунистического строя. Как видите, уважаемый читатель, их поставщиком является практика, как древняя, так и современная. В моём реестре нет ничего, не имеющего исторического основания.

Теперь, как я планировал в начале главы, данный реестр мы дополним теми чертами коммунизма, «о которых не говорилось явно или вовсе не говорилось». Это я сделаю, продолжив уже имеющуюся у нас нумерацию.

В-пятых, коммунизм, как и любой другой общественный строй, как и всё сущее в нашем мире, преходящ, конечен, смертен. Как все предметы и явления материального мира, он имеет начало и конец, он появляется (и мы выясняем, как это происходит) и сходит с исторической сцены. Эта мысль проступала, например, в первой главе, где о процессе развития мы говорили как об аксиоматичной смене конкретных (а значит и конечных) форм. Но говорили не только там. Конечным коммунизм был изображён на рис. 1 и 3 (при желании вы можете ещё поискать указания на конечность коммунизма).

Признание конечности всех вещей и явлений – это, вообще-то, азы материалистической философии. Азам, конечно, не место в определении. Но для исторической ограниченности коммунизма мы сделаем исключение. Почему? Потому что якобы научное сообщество «философов-марксистов» (по нашей терминологии – «мудрецов») вот уже несколько десятилетий дружно выводит рулады о «вечном», «бесконечно совершенствующемся» и «никогда не увядающем» коммунизме.

Нет муки горшей, чем критиковать такое убожество. Поэтому от критики я воздержусь. Замечу только, что это безобразие представляет собой «научный» отклик на запрос верхов. Любые консервативные и реакционные правители желают видеть свой режим продлённым на тысячелетия и более. И всегда находятся «учёные», которые, как говорится, рады стараться.

В-шестых, коммунизм является последней формой общественного устройства. Это я «навязал» вам, читатель, посредством графики – на рис. 1 и 3 коммунизм замыкает человеческую историю. Можно ли это доказать? Вполне. Доказательством мы займёмся специально. Поэтому сейчас об историческом месте коммунизма я не буду распространяться.

В-седьмых, в коммунистическом обществе, поскольку оно является развивающимся, ни в коем случае невозможно полное удовлетворение потребностей его членов. Полное удовлетворение, которое официальным научным коммунизмом считалось едва ли не главной характеристикой «светлого будущего», лишило бы общество стимулов развития и по сути дела уничтожило бы его.

Вы спрóсите: тогда в какой же мере будут удовлетворяться потребности людей при коммунизме? Ответ на этот вопрос дать исключительно просто. Он (ответ) определяется социальным составом коммунистического общества. Отсутствие классов практически полностью нивелирует этот состав (в ходе развития коммунизма дело идёт к абсолютной нивелировке). В плане членства коммунистическое общество является более или менее ровным, и поэтому при коммунизме удовлетворение потребностей будет более или менее равным. Равным в той мере, в какой равными будут члены общества, в какой мере общественная нивелировка будет приближена к своей полноте.

Полное равенство маячит лишь на горизонте коммунизма. Оно, если успеет осуществиться, явится одной из причин ухода коммунизма с исторической сцены и завершения человеческой истории.

В-восьмых, коммунистическое будущее никак не может быть, как часто принято его представлять, «светлым» или «прекрасным завтра». Коммунистическое бытие в восприятии среднего человека будущего окажется таким же, какой в восприятии среднего человека эксплуататорских обществ является его жизнь. Разница между коммунистическими и эксплуататорскими обществами состоит в том, что при коммунизме «средними» являются все члены общества, а в эксплуататорских системах среднего человека найти не так-то просто.

В эксплуататорском обществе для одних бытие оказывается тягостным, для других – благостным. В коммунистическом будущем жизнь его членам будет представляться одинаково нормальной. Эмоционально окрашенные оценки бытия вырастают из сравнения, и вырастают лишь тогда, когда есть с кем и с чем сравнивать.

По всей видимости, здесь в нашем реестре коммунистических черт можно поставить точку. Думаю, их собрано достаточно, чтобы, выбрав из образовавшегося у нас массива основное, составить определение коммунизма, определение научно выдержанное и исчерпывающее. Для этого у нас есть всё необходимое и достаточное.

Но не спешите, читатель. Определение подождёт минуту-другую. Его я должен предварить небольшим предисловием.

Чем обусловлена такая необходимость? К сожалению, тем разбродом и шатаниями, которые царят в деле определения чего бы то ни было.

Через вашу голову, уважаемый читатель, в школе, вузе, других учебных заведениях, прошло несколько десятков, а то и сотен, определений. Хорошо, если их двадцатая часть являлась настоящими определениями (научно выдержанными и адекватными определяемому). Остальные были лишь описаниями. А описание, в отличие от определения, может быть неполным, приблизительным, выпячивающим второстепенные черты в ущерб основным. Кстати, таковым является «определение» коммунизма (правда, национального, т.е. такого, который невозможен в принципе), содержащееся в программе КПСС 1961 г. (в редакции 1986 г. оно было сохранено).

Ещё в старину был выведен канон составления выдержанного определения. Этот канон гласит: definitio fit per genus proximum et differentiam specificam (определение производится через ближайший род и специфическое отличие).

Для составления определения коммунизма я воспользуюсь прошедшим проверку временем каноном. Но при этом «специфическое отличие» коммунизма определю как со стороны его содержания, качественного своеобразия, так и со стороны внешней, формальной (от слова «форма»), количественной.

Таким образом, моё определение коммунизма будет трёхкомпонентным. Оно будет включать, во-первых, компонент, указывающий на «ближайший род» (коммунизм – такой-то общественный строй или, иначе, такая-то историческая форма общественного устройства), во-вторых, содержательную характеристику строя и, в-третьих, количественную, формальную, «охватную» характеристику (конечность коммунизма и его мировой охват; остальные характеристики, которые вы увидите в определении, являются содержательными). Думаю, понятно, что второй и третий компонент в своей совокупности раскрывают «специфическое отличие».

И последнее в предисловии к определению: некоторые важные черты строя напрямую не попадут в определение, но так или иначе, непосредственно или косвенно, они будут вытекать из там прописанного.

Итак, наконец-то, определение коммунизма.

Коммунизм – последняя из форм общественного устройства, с естественно-исторической неизбежностью возникающая и существующая только в масштабах всего мира и сходящая по мере своего развития и исчерпания своих возможностей с исторической сцены, форма, основанная на таком – базирующемся на всемирном монополизме и автоматизации производства и управления – уровне производительных сил, который обусловливает отсутствие обособления производителей и непосредственно общественное производство материальных благ, несобственнические общественные отношения, отсутствие эксплуатации, классов, государства, стран и народов, в основном равное удовлетворение потребностей всех членов социально однородного общества.

Вот теперь, когда намеченная в этой главе работа выполнена, я могу себе позволить перевести дух (главу я пишу, постоянно отвлекаемый телефонными звонками, в свой день рождения) и перейти к подведению итогов.

1. На первое место я, конечно, поставлю определение коммунизма.

Полагаю, что составленное в соответствии со старинным каноном, оно удовлетворяет всем строгим требованиям, предъявляемым к научному, адекватному действительности определению и что оно охватывает всё необходимое и достаточное для исчерпывающей и сжатой характеристики коммунизма.

2. В этой главе мы расширили наши представления о коммунистическом общественном строе.

В дополнение к выясненному ранее мы решили вопросы об исторической ограниченности коммунизма, о равном удовлетворении потребностей членов коммунистического общества и, в противовес восторгам по поводу якобы присущего коммунизму всеобщего благоденствия, об обычности коммунистического бытия.

Обо всех аспектах коммунизма, как выявленных ранее, так и в настоящей главе, можно совершенно определённо говорить как о составляющих скелет коммунистического общественного строя. Скелетные взаимосвязанные составляющие могут и должны быть предметом научного исследования.

Другое дело, обволакивающая скелет конкретика. Из нашего времени разглядеть её, мягко говоря, затруднительно. Поэтому, чтобы не попасть впросак, я воздерживаюсь, даже в гипотетическом плане, от какой бы то ни было детализации «коммунистического скелета». Видимо, на подступах к коммунизму можно будет заняться и его деталями.

3. В свой актив мы можем занести и формирование структуры научного определения.

Любое определение (не только коммунизма) может быть только трёхкомпонентным.

Один компонент определения должен указывать на принадлежность определяемого к какому-либо классу вещей или явлений, другой – характеризовать содержательную, качественную сторону определяемого, третий – внешнюю, количественную, формальную сторону.

Перебрав определения, имеющие быть в различных областях научного знания, нетрудно убедиться, что в большинстве случаев определение подменяется описанием. Печально.

Зато отрадно то, что у нас есть удовлетворяющее всем требованиям определение коммунизма.

НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ