ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Интервью с автором

– ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ, ВАША РАБОТА НАЗЫВАЕТСЯ «НОВАЯ ПСИХОЛОГИЯ». ОЧЕВИДНО, СУЩЕСТВУЮЩАЯ НЫНЕ – «СТАРАЯ» – ВАС ЧЕМ-ТО НЕ УСТРАИВАЕТ?

– Разумеется. Иначе не стоило бы и браться за перо. Да, скажу совершенно определенно, меня не устраивает нынешнее состояние психологии. Чем? Если Вы не посвящены в тайны психологического цеха, найдите время, загляните на какую-нибудь теоретическую конференцию. Или попросите знакомого студента записать на диктофон пару-другую лекций местного психологического maîtr’a. На худой конец, пролистайте какую-либо претендующую на самостоятельность монографию. Возможно, Ваше открытие Вас весьма озадачит. Отметиться по поводу бессистемности «психологического научного пространства» давно уже стало поведенческой нормой психолога. Одни говорят об отсутствии теоретической системы с сожалением, другие – с некоторой долей бравады, третьи принимают атеоретичность как должное и ограничиваются беспристрастной констатацией. Психологию трудно назвать наукой в строгом смысле этого слова. В лучшем случае, это – сумма знаний о психике. А ведь в дверь уже стучится XXI век. Пора бы психологии и повзрослеть.

– НО НА ВСЕ, КАК МЫ ЗНАЕМ, ЕСТЬ СВОИ ПРИЧИНЫ. ЧЕМ ВЫ МОЖЕТЕ ОБЪЯСНИТЬ ИНФАНТИЛИЗМ ПСИХОЛОГИИ?

– Позвольте в качестве ответа предложить Вам небольшой и, кстати, совсем не психологический тест. От Вас требуется назвать фамилию ученого. Идет? Тогда поехали: астрономия – Коперник, механика – Ньютон, биология – Линней, диалектика – Гегель, теория эволюции – Дарвин, химия – Менделеев, релятивистская физика – Эйнштейн, психология –...

– ПРИЗНАТЬСЯ, КРОМЕ ФРЕЙДА, НИКТО НЕ ПРИХОДИТ В ГОЛОВУ.

– Фрейд?.. Нет, это несерьезно. Поспешу Вас разочаровать – тест, если можно так сказать, провокационный. Науки потому и нет, что до сих пор не нашлось систематизатора.

– ТАК ВЫ ПРЕТЕНДУЕТЕ НА РОЛЬ МЕНДЕЛЕЕВА ИЛИ ЭЙНШТЕЙНА?

– У меня более приземленные цели. Я органически не могу пустословить перед студентами. Кстати, работа, о которой мы говорим, задумана и как учебное пособие. Разумеется, требующее не зазубривания, а мысли. А что касается ролей, их распределяет история, к тому же задним числом. Наши претензии мало что значат.

– ВЫ СЧИТАЕТЕ, ЧТО СЕРЬЕЗНЫЙ НАУЧНЫЙ ТРУД МОЖЕТ СЛУЖИТЬ И УЧЕБНИКОМ?

– А почему бы и нет?! Опыт показывает, что материал усваивается тем легче и эффективнее, чем он более правдив, более систематизирован и аргументирован. Если он не перенасыщен «влагой», разбит на небольшие порции, если в нем выделено главное. Я старался не отступать от этих принципов. Более того. Я вижу своим читателем не только профессионального психолога или студента. Им может быть и старшеклассник, и инженер, и учитель, в общем, – любой думающий человек. Понятно, что восприятие десятков теоретических новинок или, скажем, освоение довольно обширного терминологического аппарата представляют собой работу. Работу, которая потребует пометок, повторного чтения, обращения к справочной литературе. Так что всезнающих обитателей диванов, как говорится, просим не беспокоиться.

– ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ, ЧТО БЫ ВЫ НАЗВАЛИ КРАЕУГОЛЬНЫМ КАМНЕМ СВОЕЙ КОНЦЕПЦИИ?

– Большое спасибо. Вы употребили очень нужное слово. Действительно, я выношу на читательский суд психологическую концепцию. В ее центре – понимание места и функции человека и общества в истории Вселенной. Думаю, мне удалось доказать, что психическое существо, обитающее на затерявшейся в невообразимых космических далях Голубой планете, представляет собой отнюдь не венец творения, а всего лишь мимолетную и переходную форму к тому уровню организации материи, который я называю в своей работе логическим. Без такой широкой исторической и философской базы психика не может быть понята в принципе.

– РАЗРАБАТЫВАЯ БАЗУ, ВЫ СТРУКТУРИРУЕТЕ ИСТОРИЮ ВСЕЛЕННОЙ, В ОБЩИХ ЧЕРТАХ ПРОГНОЗИРУЕТЕ ПОСТЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ, ОБОСНОВЫВАЕТЕ ИДЕЮ МЫСЛЯЩЕЙ ВСЕЛЕННОЙ, СТАВИТЕ ВОПРОС О ЗАМЕНЕ ВСЕЛЕНСКОЙ ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ БОЛЕЕ ВЫСОКОЙ...

– И еще даю определения жизни и болезни, аргументирую бессмертие субъекта логического этапа вселенской истории, не ухожу от рассмотрения перспектив развития разума... По сути дела под одной обложкой читатель найдет две работы: по философии истории Вселенной и психологии. Повторю еще раз: краткий миг психической формы отражения мира может быть познан только на фоне широчайшего полотна исторического развития мироздания.

– В ВАС ГОВОРИТ ИСТОРИК.

– Не только говорит, но и помогает. Беда нынешней психологии – не только в игнорировании вселенского исторического фона. По части истории она хромает на обе ноги. Сама психика имеет историческую глубину. Это относится к психике как индивидуума, так и общества. Зная об историческом рассредоточении психики, мы сможем сорвать покров таинственности с подсознания и души, ограничить «территорию любви» рамками определенного этапа истории, а на уровне социума – разобраться в хаотичном нагромождении так называемых форм общественного сознания. Обо всем этом читатель узнает из работы. Добрая ее половина посвящена анализу исторического параметра психики.

– ДА, ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО. ПОНЯТНЫМИ СТАНОВЯТСЯ ТАКИЕ ПРИМЕТЫ НАШЕГО ВРЕМЕНИ, КАК УВЛЕЧЕНИЕ АСТРОЛОГИЕЙ, ХИРОМАНТИЕЙ, МАГИЕЙ, КОЛДОВСТВОМ, АСТРАЛЬНЫМИ ТЕЛАМИ, ЭНЕРГЕТИЧЕСКИМИ ПРОБОИНАМИ...

– Психическая история меньше всего походит на стрелу автострады. Ее взлеты и падения соответственно характеризуются воодушевлением, инициативой, расцветом общественной мысли и социальной усталостью, апатией, биологизацией человеческих потребностей, растерянностью, торжеством мракобесия. Переживаемый нашим обществом исторический спад, наверное, является одним из самых значительных. Может быть, нынешний духовный, психический кризис даже превосходит падение 1907–1910 гг. В такие периоды психика человека и общества болеет не совсем обычной – исторической – «болезнью». Ей в книге уделено достаточно внимания.

– ОНА ИЗЛЕЧИМА?

– Скорее, самоизлечима. Общество развивается по своим законам. В конце тоннеля зоркому глазу уже виден свет. Под зоркостью я разумею способность разобраться в исторических колебаниях психического сообщества.

– ОТРАДНО СЛЫШАТЬ. ОДНАКО, ВЕРНЕМСЯ К СТРУКТУРЕ ПСИХИКИ. СКОЛЬКО ПАРАМЕТРОВ ВЫ В НЕЙ ОТМЕЧАЕТЕ?

– Боюсь, что я Вас разочарую. Практически все многообразие человеческих психических характеристик, а их не одна сотня, сводится всего к трем группам: исторической и двум актуальным. В отражательном инструменте общественного человека воспроизводится структура мира. Было бы по меньшей мере странно, если бы порождение мира было устроено иначе. Актуальный разрез психики анализируется в книге не менее тщательно, чем исторический.

– ОСОБЕННО ВЫИГРЫШНЫМ МОМЕНТОМ ЯВЛЯЕТСЯ, НА МОЙ ВЗГЛЯД, ВАША КЛАССИФИКАЦИЯ НАПРАВЛЕНИЙ В ИСКУССТВЕ И ЛИТЕРАТУРЕ. МНЕ ВСЕГДА КАЗАЛОСЬ, ЧТО ИСКУССТВОВЕДЕНИЮ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЮ НЕДОСТАЕТ УПОРЯДОЧЕННОСТИ, ЗАВЕРШЕННОСТИ, СИСТЕМНОСТИ.

– Да, и немудрено. Искусство и литература ведь представляют собой виды общественной психики. Концептуальный подход позволяет точно определить место и объяснить творчество Толстого и Драйзера, Чехова и Хемингуэя, Куинджи и Рокуэлла Кента, Малевича и Сальвадора Дали, Чайковского и Грига, Пиросмани и... даже митьков. Впрочем, как и определить специфику психики почитателей их таланта.

– ВЫ ВТОРГАЕТЕСЬ ДАЖЕ ВО ВЛАДЕНИЯ ПСИХИАТРИИ. ОПРАВДАН ЛИ ТАКОЙ ЭКСПАНСИОНИЗМ?

– Абсолютно оправдан. Болезнь зарождается и вырастает из нормы. Все нормальные отклонения имеют своим продолжением болезни психики. Разобравшись со здоровой психикой, нетрудно привести в систему и все психические аномалии. Представляете, какое практическое значение имеет нанизывание тысяч симптомов, синдромов, маний, фобий, неврозов, психозов, шизофрений на несколько содержательных стрежней? Вообще, я не мыслю теоретической деятельности, лишенной практических выходов. Что касается нормальной психики, ее систематизация сулит немалые выгоды в деле профориентации, в подборе кадров, в психологической коррекции, в разрешении конфликтов, в решении проблем совместимости. Речь идет о том, чтобы все эти отрасли практической психологии перевести с эмпирических ухабов на рельсы науки. Перспективы открываются широчайшие.

– ЕСТЬ ЛИ У ВАС СТОРОННИКИ И ПРОТИВНИКИ?

– У меня есть единомышленники, есть опыт работы, есть умные и внимательные глаза студентов, есть, наконец, уверенность в своих силах. Противники? Разумеется, есть. Не будь такой «движущей силы прогресса», как воинствующая посредственность, не было бы так интересно работать.

– ВЫ, НАВЕРНОЕ, ОПТИМИСТ?

– Коллеги-практики, разделяющие мои взгляды, утверждают, что я – уравновешенный реалист. Не буду расшифровывать этот диагноз. О психологических типах читатель узнает из книги.

– КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К КРИТИКЕ?

– Безусловно, положительно. Конечно, если она конструктивна. Я рассчитываю на сотрудничество с читателем. Готов выслушать его мнение о книге, буду благодарен за предложения и замечания. Надеюсь, и я, со своей стороны, смогу быть полезным тем, кто заинтересовался моей работой. Моим основным рабочим местом является не кабинет. Новое чаще всего рождается в контакте с живой, умной, требовательной аудиторией. Предполагаю, что после выхода книги я получу не один десяток приглашений. Придется выбирать. Кстати, в круг моих интересов входят философия истории, новейшая история России, теоретическая экология, теория взаимодействия полов. Пишите по адресу: iskrin@narod.ru

Интервью провела Мария Котова

ПРЕДИСЛОВИЕ
к изданию 2001 года

Прошло полтора года с момента выхода «Новой психологии». Книга давно разошлась. Споры продолжаются. Каков ответ читательской аудитории? Стал ли он для автора неожиданностью?

Одни, мягко говоря, работу не признали. Что ж, скажу прямо, консерваторам, смакующим в тиши кабинетов или занудно задиктовывающим в аудиториях бессвязную мудрость, видимо, так и положено – всё новое принимать в штыки. И автоматически, инстинктивно отторгать, не вникая в суть, без критики, просто потому, что ново и непривычно. К сему обязывает господствующая традиция нашего человековедения. Автор ожидал такую реакцию. И если бы её не последовало, был бы немало озадачен.

Другие, и их, несомненно, большинство, книгу приняли и взяли на вооружение. Моя коллега, преподаватель со стажем, после долгой внутренней борьбы выбросила свои старые, выстраданные конспекты на помойку. Об этом эксцентричном поступке она сообщила мне далеко за полночь. Разбуженный пронзительными телефонными трелями, я принимал ночные комплименты. Из трубки неслось: «Система работает! Я понимаю, что говорю студентам! Я смотрю им в глаза!..» У меня глаза слипались. Не имея возможности вставить словечко, я пытался представить солидного психолога с мусорным ведром в руке.

А вот мнение практика, работающего в области коррекционной психологии и психотерапии: «Теперь поставить верный и точный диагноз не составляет мне труда. Это ведь 90% успеха. Не могу представить, как ещё совсем недавно я блуждал среди тысяч симптомов и синдромов». И то же резюме: «Система работает».

Все благожелательные отзывы концентрируются в этих двух словах.

В предисловии к первому изданию бессистемность традиционной психологии я выдвинул на первый план. Позволю себе повториться. Да, в господствующей психологии, независимо от того, какие направления или школы мы рассматриваем, меня не устраивает прежде всего бессистемность, а следовательно, ненаучность и низкая результативность.

Все науки, взрослея, претерпевают по сути дела одну и ту же трансформацию. Эмпирические увлечения детства сменяются подростковой романтикой гипотез. Юношеская пора характеризуется частными выводами и обобщениями. Признаком зрелости является более или менее стройная, адекватная реальности теоретическая система.

Однако бывает, что в силу тех или иных причин прогресс затормаживается. Детство и юность затягиваются. Общественная потребность остаётся неудовлетворённой. К сожалению, такая судьба выпала психологии. Немолодая уже отрасль познания человека далеко отстала от нужд нашего времени. Думающие психологи об этом знают. Одни об отсутствии теоретической системы сожалеют, другие этим изъяном бравируют, третьи смиренно несут крест атеоретичности и, вздыхая, её констатируют.

Такое положение дел, глаза студентов и, наверное, врождённый протестантизм подвигли автора на попытку решения задачи преобразования накопленной суммы знаний о психике в науку. Задачи самой по себе непростой и, в случае неуспеха, неблагодарной. Представьте себе, каково носить ярлык Лжеменделеева или Псевдоэйнштейна от психологии.

К счастью, тревоги и сомнения позади. За истекшее после выхода книги время удалось усовершенствовать систему, сделать концепцию более строгой и универсальной. Пора садиться за новую работу. Но читатель требует следующего тиража. На изменения и дополнения нет времени. Второе издание в точности воспроизводит первое. А что касается очередной работы, для неё уже заготовлено название. Скорее всего, она будет называться «Все параметры психики». Заявку на неё вы найдёте на последней странице обложки.

Кстати, о параметрах. У психики их пять, не больше и не меньше. Почему? Нет, квинтомании за автором не замечено. Такой набор параметров, уважаемый читатель, мы выведем из природы психического. Казалось бы, просто до невероятного, но тем не менее практически всё богатство душевных характеристик человека, а их не одна сотня, сводится всего к пяти главным факторам. Это возможно и к тому же не очень трудно доказать. Научный подход тем и отличается от господствующего ныне эмпирического, что на место наития и субъективизма ставит строгую аргументацию и объективность. Автор ценит их не менее системного подхода и наряду с ним включает в число своих основных принципов.

Следующей нашей принципиальной основой является историзм. В российской гуманитарной научной традиции путь ему прокладывал Плеханов. Но было это более сотни лет назад, а, как заметил ещё Гёте, заблуждения, на время оттеснённые великими мыслителями, вновь смыкаются за ними подобно тому, как вода, вытесненная кораблём, тотчас же сливается за его кормой. Ныне от исторического подхода осталось одно название. Быть может, читатель на первых порах будет в недоумении, столкнувшись с рассмотрением психики в её развитии, от зарождения до полного схождения с исторической сцены, от биологической формы движения материи до той, постсоциальной, которую автор называет логической. Зачем всё это? Только затем, чтобы разобраться в психике, чтобы понять её. Убеждён, что вне максимально возможного исторического охвата психическое вообще не может быть познано.

Наряду с самым широким историческим охватом читателю придётся объять всю психику и в другом её измерении, если можно так сказать, пространственном. Мы смело выйдем за пределы нормы, из вотчины психологии, освоим пограничную зону и, далее, вступим на территорию болезни. Пусть не обижаются психотерапевты и психиатры. Между прочим, работа адресована и им. Психика, разделённая на здоровую и больную, так же упорно сопротивляется познанию, как и вырванная из исторического контекста.

Как вы думаете, читатель, можно ли разобраться в феномене психического, не уяснив, что такое жизнь, человек, общество, каковы место и функция социального во вселенском процессе, какие сроки отмерены человечеству, что дальше? Мне представляется, нельзя. Я буду весьма удовлетворён, если вы со мною согласитесь. Тогда вы не сочтёте излишним философское введение и не заподозрите, что у автора, взявшегося за психику, но начавшего с рассмотрения проблем бессмертия и мыслящей Вселенной, как сказали бы психиатры-любители, «крыша поехала». Доза высокой философии в книге солидна. Можно даже сказать, что под одной обложкой соседствуют две работы: по философии и психологии. Давайте и опору на философию занесём в реестр наших принципов.

Каждому образованному человеку известно, что он ― существо социальное. Эту аксиому можно выразить и иначе: психика индивида есть явление по сути своей общественное. Понятно, что автор будет рассматривать единичную психику только как порождение социума. Такой подход совершенно очевиден, и этот принцип, на мой взгляд, не нуждается в комментариях. Но разрабатывая социальную тему в психологии, мы пойдём дальше. Предметом нашего внимания станет общественная психика как таковая. Что это? Духовная подоплёка психических эпидемий, психическая индукция, мировосприятие толпы? Нет, не только. Видами общественной психики автор считает суеверия и религию, искусство и литературу, несистематизированное знание и науку. Таким образом, мы будем руководствоваться принципом социальности в самом широком его понимании.

Таковы основные принципы предпринимаемой нами экспедиции в мир психического. Автор высказал своё научное и мировоззренческое кредо. Сформулируем его краткий вариант. Это, во-первых, системный (концептуальный) подход; во-вторых, обязательность аргументации; в-третьих, объективность; в-четвёртых, историзм и максимально широкий исторический и «пространственный» охват психики; в-пятых, опора на философию и, наконец, в-шестых, социальная природа психического. Человек с нормальной психикой без особого напряжения способен удерживать в своём операционном поле шесть элементов. Все они в равной степени важны и необходимы. Будем помнить об этом.

Ну, а теперь в путь. Надеюсь, наша предстартовая подготовка будет способствовать достижению взаимопонимания. Читайте, перечитывайте, делайте пометки, поднимайте справочную литературу. Работайте с текстом. А главное, будьте внимательны и критичны, критичны и внимательны. Книга, содержащая не один десяток теоретических новинок, со своим строгим терминологическим аппаратом, без следов «воды», совершенно не годится для диванного просмотра.

Не беда, если вы не профессиональный психолог или психиатр. Опыт показывает, что не менее успешно новую психологию осваивают учителя, инженеры, студенты, старшеклассники. Книга ведь задумана и как учебное пособие, и в этом качестве уже апробирована.

Буду признателен, если вы выскажете своё мнение, предложения, критические замечания. Координаты автора: iskrin@narod.ru .

11 сентября 2000 г.

В. Искрин

НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ