Глава 7

АКТУАЛЬНЫЕ БОЛЕЗНИ ПСИХИКИ

71. Организация аномальной зоны

Актуальная норма рассмотрена, и теперь наш путь лежит за ее пределы. Что же ожидает нас там, где властвует болезнь? Нечто неизвестное? Неожиданное? Парадоксальное? Нет. К сожалению или к счастью, испытать удивление нам не суждено. Не то что путешественникам, некогда отправлявшимся на поиски новых земель. Болезнь вырастает из нормы. Terra anomala является продолжением уже освоенного нами пространства. Мы еще не перешли границу, а у нас уже есть представление о принципах, на которых держится порядок в безрадостной стране психических недугов. Что это за принципы?

Человек во всех отношениях есть величина непостоянная. Его психика пластична. Общество психических существ, как исторически, так и актуально, спектрировано.

Сколько имеется объективных переменных психических параметров, столько существует и внутренне спектрированных групп болезней. Это – первый из констатируемых нами принципов.

Мы уже знаем метаморфозы психики исторического, модульного и знакового свойства. В данной главе к приведенному списку прибавится еще одна группа болезней, связанная с отражением конструкции мира. Также нам предстоит разобраться с аномальными увеличением или уменьшением индивидуальных диапазонов и ненормально быстрыми или, напротив, чересчур медленными изменениями по своей природе психически непостоянного человека. Таковы наши планы по части разработки «болезненной темы».

Справедливости ради отметим, что существуют еще и довольно-таки экзотические болезни, не укладывающиеся в указанный принцип. К таким отдающим архаикой ляпсусам природы мы бы отнесли, скажем, синестезию (ощущения, вызванные подключением каких-либо рецепторов к «чужим» отделам головного мозга, например, «цветной слух») или фактическое отсутствие восприятия знака (аффективная амбивалентность). Если мы не рассматриваем в настоящей работе эти и некоторые другие группы и подгруппы болезней (развал и единение человеческого «я», психические аномалии, связанные с сексуальной сферой, эхо-феномены и т. д.), это не означает, что наш подход не обеспечивает им надлежащего места в системе. Наше внимание сосредоточено на тех группах и подгруппах, которые нам представляются особенно значимыми.

Совокупность исследуемых нами параметров психики является достаточной и необходимой для существования общественного человека. Необходимость в этой связке означает, что психическое невозможно, например, без исторического компонента, или модульного, или какого-то другого. Все они сочетаются в психике человека, являются ее атрибутами.

Не существует запретов и на сочетание аномальных значений различных параметров психики. Таков второй принцип организации зоны болезни.

Скажем, историческая аномалия может пребывать в одиночестве (если остальные параметры в норме), но может сопровождаться болезнью модульного восприятия или модульного и знакового вместе взятых. Иначе говоря, есть болезни психики простые и есть сложные (комбинированные). Свою лепту в усложнение болезни вносит своеобразие той части исключительно пестрого мира, которая психически осваивается данным человеком. Масса форм скрывает содержание, за симптомами и синдромами прячется существо болезни. Его-то и требуется разглядеть.

Третий принцип мы без труда выведем из строения исторической, модульной и знаковой норм. По всем этим параметрам, и не только по ним, психика симметрична. Выходя за пределы нормы и устремляясь в одну и в другую сторону к пределу человеческого бытия, мы обнаруживаем симметричные и, далее, полярные аномалии.

Принципу симметрии подчинены как простые болезни, так и их комбинации.

Казалось бы, и психиатрия, занимаясь объективно данными болезнями-противовесами, должна быть в этой своей части симметричной. Ничуть не бывало. Врачеватели душ отдают предпочтение одной из ветвей: в исторической группе – супериррационализму, в модульной – гиперактивности и гиперабстрактности, в знаковой – страхам и запредельному пессимизму. Что касается индивидуальной «вибрации», здесь медицина одаривает вниманием лишь сверхбольшие амплитуды и достаточно высокие частоты. Почему так происходит? Во-первых, в отсутствие теории замечается только то, что лежит на виду. Во-вторых, такие вещи, как, например, повышенный сверх меры оптимизм или исключительно узкий ролевой диапазон нормального по всем другим параметрам человека, вообще не принято считать болезненными проявлениями. В психотерапии и психиатрии царят эмпирия и субъективизм. Мыслительные реакции «теоретиков» и практиков парализует синдромомания.

Теория, в числе прочего, указывает, что и где следует искать. Мы не ставим своей целью дать роспись всех болезней. У нас иная задача. Вспомним историю открытия дальних планет. Нептун и Плутон были ведь обнаружены «на кончике пера». Адамсу, Леверье, Ловеллу не было нужды обшаривать ночное небо. К небесной механике оказалось рациональнее применить теорию. По сути дела мы занимаемся тем же. Пусть пытливые, неравнодушные к выводам фундаментальной науки исследователи наводят свои рефлекторы по вычисленным нами координатам.

72. Модульные болезни

Если бы психика воспринималась нами, что называется, в подлиннике, и никак иначе, мы бы не продвинулись дальше констатации ее сложности и непостижимости. Ещё полшага, – и ныне правящая бал богоданность предмета нашего внимания полностью освободила бы нас от комплекса неудовлетворенного познания. Но мы ведем научное исследование. Абстракции и модели играют в нем не меньшую роль, чем богатейшая россыпь конкретики. Более того, «упрощение» только и позволяет постигать всю сложность реального явления.

Социальная форма, осваивая природу, воспроизводит ее в виде спектрированной проекции. В этом проявляется свойство отражения. А где проекция, там и экран. Действительно, на малом «экране», материальной основой которого является мозг человека, и на гигантском общественном «экране» (религия, искусство, литература, наука) мы наблюдаем пеструю, подвижную, здоровую или больную, но при этом настоящую, подлинную психику.

Выделяя главное, мы конструируем в уме или находим в жизни ее абстрактные копии-модели. Читатель, наверное, не забыл моделирующую норму психики комбинацию зеркал (см. тезис № 66), как и фотографический и телевизионный аналоги человеческого отражения (см. тезисы № 55, 56). Последняя модель нам представляется особенно продуктивной. Бездушный телеэкран, являясь посредником между миром и человеком, с необходимостью должен спектрировать те же параметры отражения, что и замыкающая цепь человеческая психика. Воспользуемся этой моделью здесь и в дальнейшем.

В широкой модульной норме мы выделили три подразделения. Окаймляющие уравновешенный центр полосы соответствуют, как мы помним, абстрактно-активному и конкретно-пассивному типам восприятия и реакций. Постепенно нарастая к периферии, заложенные в данных противоположных типах тенденции стремятся к новому качеству. Это – качество болезни. За пределами нормы болезни модульной группы поляризуются. На одном полюсе их характеризуют гиперактивные и гиперабстрактные восприятие и реакции, на другом – гиперпассивные и гиперконкретные.

Эти болезни поражают как индивидуальную психику, так и общественную.

Люди, имеющие модульные аномалии психики, «смотрят» на действительность и раздражители в ее составе, как на снимок, отпечатанный на особоконтрастной (если они гиперактивны) или на особомягкой (при гиперпассивности) фотобумаге. Телевизионными моделями таких больных служат, соответственно, приемники с доведенной до предела контрастностью и с полностью убранной.

Аналогичные искажения (болезни) мы обнаружим и в психической действительности – у людей. Правда, нам придется преодолеть одно препятствие. Дело в том, что значащиеся в нынешней бессистемной номенклатуре болезни, синдромы и даже симптомы зачастую оказываются комбинированными недугами, соединяющими в себе простые аномалии, относящиеся к различным группам. Это обстоятельство всегда надо иметь в виду. Между прочим, бессистемный, вступающий в явное противоречие с объективной реальностью синтез расщепленного представляет собой ядро шизофрении. Но не будем отвлекаться – о болезнях восприятия конструкции речь еще впереди.

На полюсе гиперактивности нельзя не заметить болезненных возбуждения и импульсивности, гиперергазии (чересчур повышенной деятельной активности), коротких замыканий и аффектов, активных компонентов психозов и психопатий, неосознанно вычлененных из картины мира страхов... Полюс гиперпассивности менее приметен и не столь представителен (мы уже писали об асимметричности психиатрии). Здесь болезни концентрируются вокруг «заторможенной» составляющей разного рода депрессивных состояний.

Мы ограничиваемся мини-иллюстрацией нижнего яруса модульной группы болезней. Тезисная форма работы заставляет нас быть предельно лаконичными.

Поднимемся теперь, перепрыгивая через ступень мезоуровня, наверх, туда, где психика концептуализируется, а гиперактивность и гиперпассивность уступают свои места соответственно гиперабстрактности и гиперконкретности. Здесь, на ярусе «сознания», модульные болезни поляризуются на навязчивые состояния (мании, фобии) и представления, сверхценные идеи и взгляды, с одной стороны, и вязкое, тугоподвижное, сверхконкретное мышление и патологический педантизм,– с другой.

На верхнем ярусе психика оперирует не элементарными раздражителями, а образованиями макроструктуры воспринимаемого мира. Больное «сознание» сверх меры (нормы) «вытягивает» из мира или «вмазывает» в него не отдельные элементы действительности, а более или менее солидные ее части (см. тезисы № 55, 56). Найдется ли у телемодели подобная функция? Да. Из телевизионной картинки возможно вычленить какую-то часть и затем увеличить ее или, наоборот, уменьшить. Увеличенной частью можно заслонить весь экран, уменьшенную – растворить в фоне.

Модульные болезни верхнего яруса психики состоят в ненормальном масштабировании частей мира, нижнего – в отступлении от нормы «контрастности» микроструктуры.

Так по сути дела одна и та же функция – вычленение с последующим увеличением или уменьшением значимости – реализуется на противоположных ярусах психики.

73. Знаковые болезни

Система психической коррекции состоит из двух компонентов. Оба они в равной степени важны и одинаково необходимы для «выруливания» социума на линию оптимума. Модульная и знаковая подсистемы равноправны и принципиально подобны, а соответствующие им шкалы (за которыми стоят спектры) своей разметкой совершенно не отличаются одна от другой.

Как и болезни модульной группы, знаковые психические недуги должны поляризоваться за пределами своей нормы. С точки зрения теории, несомненным представляется противостояние ряда гипероптимистических аномалий ряду гиперпессимистических. А практика? Подтверждает ли она принцип симметрии? Посмотрим. И для этого нанесем блицвизиты в реальную зону неадекватного знакового отражения.

На полюсе гипероптимизма, невдалеке от границы с нормой, мы увидим людей, пребывающих в состоянии неоправданно повышенной жизнерадостности, легкости и свободы. Такой настрой психиатрия квалифицирует как веселую манию. Характерными чертами дискурии (симптома мании) являются отсутствие сомнений, беззаботность и самоуверенность. Здесь же – страдающие недостаточно развитым чувством страха, гипофобией. У гипертимических психопатов (в их картине болезни нас сейчас интересует знаковая составляющая) выделяются более чем нормальный оптимизм, гедонические устремления, завышенная самооценка. Беззаботны, благодушны, безмятежны, вплоть до блаженства, люди, охваченные эйфорией. Чрезмерные воодушевление и самооценка присущи экзальтированным натурам. Наконец, безудержный восторг и ни с чем несравнимое счастье овладевают тем, кто попал под власть психопатического экстаза.

На гиперпессимистическом полюсе современное психиатрическое знание выделяет в несколько раз больше аномалий, чем на гипероптимистическом. На этом болезненном краю знакового спектра мы встретим людей, неврозы и депрессии которых явно протекают под знаком подавленности и упадничества. Тоской и безысходностью выделяются «пространственные» и «временные» ностальгии. Мрачностью, угрюмостью, злобностью характеризуются больные в состоянии дисфории. Личности, патологически заостренные на проблемах, нередко вымышленных, собственного здоровья (аутообсервация), демонстрируют различной интенсивности ипохондрические состояния: от опасений до сверхценных и бредовых идей. Среди страдающих бредоподобными расстройствами мы, конечно же, заметим больных, заслоняющих мир идеями самообвинения, самоуничижения, преследования, обнищания, сутяжничества. Неотъемлемой чертой гиперпессимистического полюса являются фобии (здесь, в отличие от предыдущего тезиса, нас интересует не модуль воспринимаемого раздражителя, а его знак). Какие только формы не принимают навязчивые страхи. Из более чем сотни описанных приведем в качестве примеров боязнь бесконечности (апейрофобия) и быть погребенным заживо (тафефобия), пройти по мосту (гефирофобия) и по лестнице (климакофобия), общения со стариками (геронтофобия) и с женщинами (гинекофобия), металлических предметов (металлофобия) и стеклянных (кристаллофобия), числа «13» (тредекафобия) и какого-либо цвета (хроматофобия). Все страхи собирает под одну крышу пантофобия – боязнь всего того, что имеет быть и может произойти. Суицидом грозит завершиться меланхолический раптус – взрывной аффект невыносимых тоски и отчаяния.

Разумеется, это всего лишь, как нам представляется, наиболее показательные приметы. Эмпирической психиатрией накоплен изрядный запас знаковых аномалий. Любую из них, очистив ее от примесей и не абсолютизируя в ущерб содержанию ее форму, не составит труда разместить на одном из теоретически вычисленных полюсов. Занимаясь фундаментальной теорией, мы предоставляем эту кропотливую и исключительно важную работу своим коллегам.

Как заметил читатель, мы не развели знаковые болезни по ярусам психики. Однако сделать это вполне возможно. Скажем, из названных аномалий эйфория, дисфория и меланхолический раптус принадлежат, на наш взгляд, нижнему ярусу, а более концептуальные экзальтация, ностальгия и аутообсервация – верхнему.

Мы сейчас смотрим на «экран» подлинной психики. А что же модель? Не демонстрирует ли она по существу те же отступления от нормы на своем экране? Да, демонстрирует. Телевизионное изображение может быть чрезмерно светлым или, напротив, слишком темным, совсем неприметным, серым или, наоборот, излишне броским, перенасыщенным каким-либо цветом. Где-то, характеризуя психику, мы уже применяли эти слова... Надо думать, не случайно термины, непосредственно связанные со зрительным восприятием, наделяются нарицательным смыслом и используются для характеристики восприятия «сознательного». Разумеется, техническое устройство (экран), служащее посредником между миром и человеком, способно смоделировать знаковую составляющую психического отражения только в соответствующих – простых, низкоуровневых, оптико-технических – формах.

Такими формами являются яркость и цветность (колорит). Здесь мы употребляем эти слова в их непосредственном значении.

Ручками, регулирующими яркость и цветность, мы пользуемся для нормализации микроструктуры изображения. Данные функции моделируют нижний ярус психического восприятия знака.

Для моделирования верхнего яруса психики автоматического манипулирования ручками уже недостаточно – здесь, на ярусе «сознания», необходим его («сознания») носитель. Кадр как концепция может быть «сдвинут» в оптимистическом или пессимистическом, в светлом или темном (в данном случае – в переносном смысле) направлении. Это делают оператор, режиссер или зритель. Последний имеет возможность переключить канал или, спасаясь от ужасов, поставить кассету с «Веселыми ребятами» или «Соломенной шляпкой».

То же и с восприятием модуля. Телемоделирование верхнего яруса модульного отражения ведь также не обошлось у нас без участия человеческого «сознания». Вычленение части телевизионной картинки с последующим масштабированием или части фильма для повторного показа, просмотра или стирания требует концептуального подхода со стороны тех же персонажей: оператора, режиссера и зрителя. Регулирование на уровне микроструктуры, напротив, не нуждается в мыслительных усилиях и осуществляется автоматически (техникой) и по сути дела бессознательно (человеком).

74. Модель и подлинник

Кинескоп, несколько плат с радиодеталями, трансформаторы да электрические провода помогли нам смоделировать два актуальных параметра психики. «Технизация! Упрощенчество!», – прогремят «аргументы» мудрецов рафинированной психософии. Увы, мы не страдаем бронтофобией. А для действительно интересующихся психологией уделим еще немного внимания проблеме отвлечения от оригинала (см. тезисы № 22, 23). На данном этапе к ранее анонсированному и не раз использованному методу (идеального) абстрагирования мы добавили реальное моделирование и даже эксперимент. Что мы выигрываем?

Примененное в меру и к месту техническое моделирование, даже психики – столь хрупкого вместилища души, ничуть не понижает уровня научного исследования. Более того, упрощенная модель является для нас настоящей находкой. Кстати, нашли мы ее не где-то, что называется, на стороне, а в составе «неорганического тела» общества, в роли посредника между миром и человеком. Такая модель просто и наглядно демонстрирует существо явления психического отражения, разъединяет слитые в подлиннике функции (параметры) и освобождает их от камуфляжа форм.

Наблюдая модель, трудно не заметить какой-либо параметр отражения.

Это значит, что, наряду с теорией, в наших руках оказывается и рычаг практического свойства. Воспользуемся им. Посмотрим на телеэкран. Может быть, на нем высветится новая грань отражения мира? Но сначала покончим с моделированием генеральной структуры.

Напомним, в генеральную структуру психики мы включаем историческую, модульную и знаковую составляющие. Какая же телевизионная функция соответствует непромоделированной еще исторической стороне психического отражения? Такая функция есть. Это – насыщение картинки компонентами (не путать с цветовой насыщенностью!). Ясно, что чем больше компонентов способен воспроизвести экран, тем более четким является телевизионное изображение. В свою очередь, чем больше компонентов мира различает человек, тем исторически совершеннее его психическое отражение.

На уровне микроструктуры насыщение картинки компонентами связано с разрешающей способностью экрана (и снимающей камеры). На этом уровне единицей изображения является точка, за которой в принципе стоит элемент мира. «Иррационализировать» изображение несложно. Для этого надо всего лишь нарушить фокус. «Рационализация» обойдется нам дороже, причем в прямом смысле этого слова. За прогресс на микроструктурном уровне мы должны будем выложить столько, сколько стоит телевизор более молодого поколения, с лучшей разрешающей способностью. Поколение, между прочим, категория историческая.

Так моделируется нижний ярус исторического психического восприятия.

На макроструктурном уровне единица картинки намного солиднее точки. Здесь компонентами кадра как концепции служат изображения частей мира: вещей, людей, наделенных смыслом фигур и символов. Для моделирования верхнего – концептуального, «сознательного» – яруса психики, как мы знаем, необходим человек. Концептуальное насыщение кадра зависит (если отвлечься от исторических колебаний) от опыта, мастерства и, главное, от определяемого в конечном счете этапом общественного прогресса уровня культурного (интеллектуального) развития оператора, режиссера и зрителя. Последнему предоставлена возможность выбора между более и менее интеллектуальными передачами.

Таким образом, мы смоделировали все три стороны генеральной структуры психики. Напрашивается обобщение.

Нижний ярус психики моделируется на уровне микроструктуры телевизионного изображения. Для такого моделирования вполне достаточно статичной настроечной таблицы. Человек здесь по существу бессознательно, в соответствии со своим (психическим) вкусом манипулирует ручками.

Моделирование верхнего яруса требует одушевляемой («сознательно» интерпретируемой) человеком макроструктурной динамики. Здесь рук уже недостаточно – человек должен шевелить прежде всего мозгами.

Еще шаг – и от моделирования и экспериментирования мы переходим к подлинным «экранам» человеческой психики. Одним из них является телевидение как разновидность общественного «сознания».

Так что кручение ручек телевизора – для психолога отнюдь не пустая забава! От простеньких технических функций телеэкрана ниточка тянется к составляющим сложнейшего явления психического отражения.

Все ли ручки мы попробовали? Нет. На задней панели старых телевизоров есть ручка, повернув которую до предела, мы буквально взломаем изображение: снесем головы, изуродуем и располосуем тела, переломаем ноги, все скрутим, спрессуем и поменяем местами. Словом, сотворим картину какого-то предчувствия гражданской войны. Развернутым на экране правильным изображением моделируется здоровое психическое отражение конструкции мира; развернутая на экране искаженная картина представляет собой модель болезненного отражения мировой конструкции.

Опыты с разверткой выводят нас на новую грань психического восприятия и на соответствующую ей группу болезней. Но мы ненадолго отложим эту тему. Поработаем еще с генеральной структурой.

75. Болезни самовосприятия

Человек осваивает мир. Его психика неустанно сортирует раздражители: какие-то зачисляет в категорию более значимых, какие-то относит к менее важным, одни рассматривает как положительные, другие – как отрицательные. Все вещи, все явления, все образы, попав в сферу интересов человека, подвергаются стандартной процедуре сверки с его индивидуальной программой восприятия. Не составляет исключения и тот единственный раздражитель, к которому, пожалуй, любой человек относится особенно ревностно и который поэтому практически никогда не выпадает из его поля «психического зрения».

Этим компонентом мира и социума является сам человек.

Понятно, что человек воспринимает себя как нечто отделенное и даже противопоставленное природе и обществу только на эксплуататорском отрезке истории. Другими словами, действительное самовосприятие имеет место лишь в классовом обществе.

Люди разведенного социума смотрят на себя по-разному.

Кто-то, и таких подавляющее большинство, воспринимает собственную персону приблизительно так, как того требуют его место в мире и вес в обществе, способности, умения и заслуги. В этом случае программа самовосприятия человека сколько-нибудь существенно не расходится с объективными общественно выверенными канонами. Такой человек воспринимает себя более или менее адекватно собственному бытию и не выпадает из социальной широкой нормы самовосприятия.

Кто-то, напротив, оценивая себя в мире, совершенно не считается с реалиями и никак не вписывается в общественные установления. Здесь мы имеем дело с недоброкачественной программой самовосприятия и неадекватным восприятием собственного «я». Место такого индивида – за пределами нормы, в зоне болезни.

Мы не будем заниматься нормой самовосприятия и ее подразделениями. Себя самого, как и все другие раздражители, человек наблюдает с той своей психической позиции на актуальной общественной плоскости, которая (позиция) определена его модульным и знаковым значениями. Только перманентно «вытянутым» или «вмазанным» раздражителем в этом случае является он сам. Рассмотрение столь неординарного раздражителя и столь важного частного случая мы вынесем за границы нормы. В этой главе наше внимание привлечено к актуальным болезням.

За пределами нормы модульная аномалия самовосприятия поляризуется на гиперабстракцию совершенно неприемлемого по общественным меркам преувеличения «я» и гиперконкретику абсолютно неоправданного самоумаления. Каждый из данных модульных полюсов, в свою очередь, распадается по знаковой оси на болезненные крайности, окрашенные по сути дела соответственно гипероптимизмом и гиперпессимизмом. Различные сочетания или результирующие зашкаливших актуальных векторов мы обнаружим в углах актуальной плоскости (рис. 18).

Рис. 18.

Обогнем «территорию» актуальной нормы, ненадолго останавливаясь в пунктах дислокации каждого из четырех краеугольных вариантов болезни самовосприятия. Не будем забывать об исторической глубине: актуальное рассредоточено по направленной на нас оси «иррациональное – рациональное».

Начнем с традиционно чтимого психиатрией пункта, где гиперабстрактность сочетается с гиперпессимизмом (гАгП). Здесь собственное величие, окрашенное мрачными цветами, выступает чаще всего в образе непонятого и неоцененного людьми спасителя мира, гонимого гения или искупителя грехов человеческих. Для людей, страдающих подобными расстройствами, медициной в числе прочего заготовлены бред политического, экономического и нравственного реформаторства (в сочетании с идеями преследования), бред изобретательства или открытия (в негативном оформлении), бред высокого происхождения (с симптоматикой «жертвы обстоятельств», «пешки в политической игре» и т. п.).

Следующий, по ходу часовой стрелки, – пункт, где гиперабстрактность сливается с гипероптимизмом (гАгО). Здесь такое же, как и в предыдущем случае, масштабирование своего «я» сочетается уже с яркими красками. Одержимые грандоманией пророки, святые и спасители на этом знаковом полюсе пьют нектар восхваления, источаемый их прозелитами и, нередко, экзальтированной толпой. Такие сдвиги психиатрия отождествляет с бредами мессианства и величия в форме александризма (по имени Александра Македонского).

Еще один переход – и мы в пункте, который характеризуется соединением гиперконкретности и гипероптимизма (гКгО). В этом месте микроскопическое «я» нередко имеет эйфорический оттенок. Просто маленькие людишки, божии человеки и блаженные любят мир и все свои невзгоды воспринимают как дарованное им счастье.

В последнем пункте нашего маршрута гиперконкретность неотделима от гиперпессимизма (гКгП). Здесь многократно уменьшенное «я» почти что буквально втоптано в землю. Пыль, тлен, никчемные твари, в лучшем случае – кающиеся грешники населяют этот унылый закоулок. Болезни его обитателей располагаются в диапазоне от патологического нищенства до бреда самоуничижения.

Таков квадрат болезней самовосприятия. Разумеется, по мере удаления от центра актуальной плоскости (по каждому из результирующих векторов) болезнь усиливается. Так же несомненно, что недуги, концентрируясь в угловых пунктах, спектрируются и занимают всю зону вокруг широкой нормы.

Практик может занести рассмотренную нами аномалию (и ее варианты) в свою «молитву» под четвертым номером. Определяя место человека в психическом сообществе или, если это больной, ставя ему диагноз, обязательно следует установить, во-первых, место данного индивида на исторической оси, во-вторых, – на модульной, в-третьих, – на знаковой, в-четвертых, – степень его отклонения от узкой нормы по части самовосприятия.

Далее перечень абсолютно необходимых для диагностики психических проб будет расширен.

76. Пограничная психика

Психика подвижна. По всем параметрам отражения человек характеризуется не фиксированными значениями, а определенными их (значений) диапазонами. Мы неоднократно останавливались на этом проявлении фундаментального свойства «вибрации».

Однако, размещая человека в трехмерном социальном психическом пространстве, мы должны были уменьшить (и обеднить) пластично воспринимающее мир существо до точки его индивидуальной узкой нормы. Оправдано ли такое масштабирование микросоциума? Безусловно. На начальном этапе работы оно просто необходимо. Не поступи мы так, и в нашем распоряжении была бы не общественно-психическая система, а только лишь самые аморфные представления насчет места «многогранных» индивидуальных психик в «очень сложном» общественном психическом массиве. Те самые представления, которые называют психологией.

Пластичность тем временем разрабатывалась нами и... стояла особняком. Что ж, думаем настало время расширения точки-человека. Логика развития исследования требует включить в систему пластичность психического общественного существа. А разработка психических аномалий заставляет нас обратить самое пристальное внимание на рассечение индивидуальных диапазонов границами общественной нормы.

Проиллюстрируем такое – пограничное – положение индивидуальной психики (рис. 19).

Рис. 19.

Человек, стоящий за нашим графическим примером, по своим средним, узконормальным значениям явно находится в пределах широкой общественной нормы. Однако пластичность, а без нее нет психики, может и должна, хотя бы эпизодически, выносить его за границы нормы, в зону болезни. На нашем рисунке – за границы модульной и знаковой психических норм. Природа «вибрирующего» существа подразумевает челночное движение.

Психика так рассеченного границей индивида тяготеет к общественной норме. Но в определенных условиях он, в общем-то здоровый человек, может стабилизироваться в качестве больного. Напротив, человек, занимающий точно такую же «территорию» на границе и являющийся (или считающийся?) больным, если ликвидированы загоняющие его в болезнь причины, может стать здоровым.

В случае такого рассечения ведущей является тенденция нормализации. Тяготение пограничной психики к норме выступает в роли союзника врача.

Возьмем другой случай. Представим человека, который по своим узконормальным значениям не находится в пределах общественной нормы. Но при этом пластичность позволяет ему и заставляет его порой выходить из зоны болезни. Его графическим символом будет маленький кубик, выдвинутый из большого более чем наполовину.

Психика таким образом рассеченного человека тяготеет к болезни. Однако благоприятные условия способны формально больного более или менее стабильно удерживать в нормальном состоянии. В то же время другой человек, совершенно не отличающийся своей позицией на границе и избегающий болезни, может всерьез и надолго, если на то есть причины, выйти из нормального состояния.

При таком рассечении ведущей оказывается тенденция анормализации. Тяготение пограничной психики к болезни является противником врача.

Не надо объяснять, какой случай более благоприятен для лечения. Чем более индивидуальная психика выдвинута из общественной нормы, тем менее продуктивна ее нормализация. Если индивидуальная психика оторвана от социальной нормы, дело может идти лишь об облегчении течения болезни, не более.

Мы рассмотрели подоплеку эпизодических, периодических и излечимых психических заболеваний. Да, эти недуги есть не что иное, как пересечение человеком границ общественной нормы.

Каковы способствующие болезням пересечения границ обстоятельства? Их два. Первым является проанализированное нами рассечение индивидуальной широкой нормы границами общественной. Однако ширина индивидуальной нормы у разных людей может быть различной. Второе обстоятельство состоит в наличии у человека довольно широких индивидуальных диапазонов. Высокая пластичность обусловливает более значительный вынос за пределы общественной нормы, нежели низкая. Чем больше маленький кубик, тем сильнее (при такой же центровке) он выступает из большого.

Если данные – внутренние – обстоятельства налицо, решение вопроса о превращении болезни из возможности в действительность упирается во внешние факторы: угнетающее влияние исторических спадов и негативное давление условий микросреды.

Внутренние обстоятельства обусловлены базирующейся на биологии природой человека. Связанные с ними сбои психики нуждаются в соответствующем, прежде всего медикаментозном, воздействии. Внешние факторы социальны и поддаются только общественной, психотерапевтической в широком смысле слова, коррекции. Разумеется, в жизни внутреннее и внешнее не отделены друг от друга.

Задача медицинской практики состоит в том, чтобы удержать человека с пограничной психикой в пределах общественной нормы или, если он заболел, вернуть его обратно, в нормальное состояние. Стартовым условием ее решения является определение ширины рассекаемых общественными границами индивидуальных диапазонов и места их рассечения.

Занесем эту пробу в начатый в предыдущем тезисе список. Она пригодится и работающему в тылу у медика психологу. В его распоряжении – внутренние границы нормы.

77. Болезни индивидуальной «вибрации»

Индивидуальная психика подобна маятнику. Существуя, она раскачивается и, только раскачиваясь, – существует. Сменяющие друг друга психические состояния (по любому параметру) разделены временем и «расстоянием». Чередование состояний представляет собой «вибрацию». Ее достаточными и необходимыми слагаемыми являются три выделенные нами характеристики: собственно круговорот состояний, их диапазон – «амплитуда» и «частота» перемен. Связкой «амплитуды» и «частоты» индивидуальной «вибрации» мы и займемся. Использовать кавычки, как уже говорилось, нам приходится постольку, поскольку термины мы заимствуем у отличающейся точностью механики. Разумеется, при этом слова наполняются смыслом, соответствующим исследуемой нами форме движения материи.

Объявив о намерениях, спешим ликвидировать висящий на нас долг. В свое время мы привязали определенные психические черты к исторической, модульной и знаковой осям. Такие черты, ибо они связаны с векторами генеральной структуры психики, были названы нами динамическими (этот термин впервые был употреблен в тезисе № 24). Однако некоторое количество человеческих психических характеристик мы зарезервировали для других параметров психики (см. тезис № 59). Что это за параметры? С одним из них нам уже довелось познакомиться. Им является соотношение внутреннего и внешнего миров человека. Два других поставлены в центр внимания в данном тезисе. На этот раз мы не будем, как ранее, приводить примеры. Читатель, отыскав в языке мировые, «амплитудные» и «частотные» пары, может дополнить нас на полях книги.

Вернемся к теме тезиса. Общественное «сознание», выполняя требования объективной необходимости, определяет норму «амплитуды» и норму «частоты». Ширина той и другой не зависят от места, занимаемого человеком в психическом сообществе. Все индивидуальные психики, при колоссальном их различии, прикладываются к единому – общественному – эталону «амплитуды» и сверяются с единым эталоном «частоты».

По обе стороны от норм находятся аномалии. Болезнями являются чрезмерно увеличенные и чрезмерно уменьшенные как «амплитуда», так и «частота».

Нам предстоит рассмотреть все теоретически мыслимые варианты связки «амплитуды» и «частоты». Таких вариантов девять. Это число представляет собой произведение трех «амплитудных» подразделений (нормы и двух аномалий) и трех «частотных» (также нормы и двух аномалий). Из девяти вариантов лишь один является здоровым. Только нормальная «амплитуда» и нормальная «частота» образуют здоровую связку. Все остальные связки являют собой варианты болезни индивидуальной «вибрации» (не исключено, что некоторые из них идентичны).

Прежде чем приступить к работе, введем следующие буквенные обозначения:

А – «амплитуда»;

Ч – «частота»;

Б – доведенная до предела ненормально большая «амплитуда» или «частота»;

Н – нормальная «амплитуда» или «частота»;

М – доведенная до предела ненормально малая «амплитуда» или «частота».

Теперь нам остается наполнить содержанием теоретически возможные «алгебраические суммы». Дадим краткие характеристики нормы и восьми вариантов (форм) болезни индивидуальной «вибрации».

БА+БЧ. Соединение ненормально больших «амплитуды» и «частоты» означает мелькание, сочетание и смешение болезненных (как простых, так и комбинированных) противоположностей, т. е. таких, которые находятся за пределами (общественно установленной) ширины индивидуальной нормы.

НА+БЧ. Приведение в норму «амплитуды» дает те же мелькание, сочетание и смешение, но уже нормальных противоположностей – лежащих в границах (общественно установленной) ширины индивидуального разброса.

МА+БЧ. Когда практически отсутствует «амплитуда», «частота» теряет смысл – мы имеем постоянное пребывание психики человека в состоянии индивидуальной узкой нормы.

От сверхвысоких «частот» перейдем к нормальным.

БА+НЧ. Здесь, в отличие от варианта БА+БЧ, имеет место не сочетание и смешение, а чередование болезненных противоположностей.

НА+НЧ. Здоровое состояние, которое есть чередование нормальных противоположностей.

МА+НЧ. Как и в случае МА+БЧ, психика постоянно пребывает в состоянии индивидуальной узкой нормы.

Прокомбинируем, наконец, нормальную и аномальные «амплитуды» со сверхнизкими «частотами».

БА+МЧ. Такая связка в пределе характеризуется постоянным пребыванием в одном из противоположных болезненных состояний.

НА+МЧ. В этом случае в пределе фиксируется пребывание в одном из противоположных нормальных для данной психики состояний.

МА+МЧ. В третий раз мы сталкиваемся с постоянством узкой индивидуальной нормы.

Итак, мы вычислили шесть вариантов болезни индивидуальной «вибрации». Три по сути дела «невибрирующие» формы, как видим, сводятся к одной. Что дальше?

Читатель, если вас более занимает теория, вы наверняка ожидаете от нас сведения наработанных фрагментов в систему. И, по всей вероятности, в заготовках уже нащупываете системообразующие моменты. Если вас больше волнует практика, полагаем, вы спешите примерить наши выкладки к жизни. И, возможно, находите в ней подтверждение расчетов. Если теория и практика представляются вам одинаково важными, а мы надеемся на это, вы вправе потребовать от нас и то и другое, и науку и жизнь. Таким образом, в любом случае нам не остается ничего иного, как посвятить следующие два тезиса теоретическому обобщению и действительному бытию найденных на кончике пера вариантов болезни индивидуальной «вибрации».

78. Таблица болезней индивидуальной «вибрации»

Чтобы обзавестись системой, необходимо выполнить два условия. Во-первых, надо иметь достаточное количество подлежащих обобщению фрагментов. Выполнено ли это условие? Несомненно. В нашем распоряжении – норма и все мыслимые варианты болезни индивидуальной «вибрации». Во-вторых, надо уметь в определенном порядке соединить имеющиеся в наличии детали-болезни. Как с этим условием? В сущности выполнено и оно. Нетрудно было заметить, что «амплитуды» и «частоты» связывались в предыдущем тезисе не произвольно, а в строгой последовательности. Сначала члены «амплитудной» триады (БА, НА, МА) один за другим были соединены со сверхвысокими «частотами» (БЧ), затем – с нормальными (НЧ) и, наконец, – со сверхнизкими (МЧ). Все варианты, таким образом, мы сгруппировали в три «частотные» тройки. В то же время исследуемый массив самим порядком работы был надрезан не только по линии «амплитуд», но и по линии «частот». Осталось лишь сделанному придать наглядный вид. В деле построения системы напрашивается последний штрих. Им должна стать таблица. Разместим девять ее клеток на трех «амплитудных» строках и в трех «частотных» столбцах (табл. 1).

Таблица 1

Посмотрим, что же у нас получилось?

Клетка нормы располагается в окружении болезней. Объективно самыми тяжелыми из них являются абсолютно противные методично раскачивающейся психике варианты индивидуальной «вибрации», при которых или сочетаются аномально разнесенные противоположности, или на достаточно длительное время (в пределе – постоянно) фиксируется одна из них, или, как у робота, жестко запрограммировано узконормальное состояние. Такие аномалии разметаны по углам нашей таблицы. Мы знаем, что краеугольные варианты наиболее серьезны (см. тезис № 75).

О чем говорят нам строки таблицы?

В первой мы находим характеристики трех отличающихся одна от другой форм сверхбольшого разброса, во второй – трех форм нормального, в третьей – трех форм сверхмалого, что, впрочем, равносильно отсутствию разброса («вибрации»). В каждой из строк изменения происходят (слева направо) по линии дифференциации противоположностей.

Какую информацию несут столбцы?

Первый характеризует три формы сочетания противоположностей, второй – три формы чередования, третий – три формы фиксации одной из них или другой. В каждом столбце мы наблюдаем изменения (сверху вниз) по направлению к узкой норме.

Такой нам видится организация «амплитудно-частотной» стороны общественной психики.

Заметим вместо вывода, что теоретическая проекция разделенного на девять клеток поля нормы и болезней индивидуальной «вибрации» по-своему красива. Обратимся теперь к практике. Не противоречит ли она эстетике логики?

79. Научная система и жизнь

Не противоречит ли «амплитудно-частотная» практика теории? Ни в коей мере. В реальной действительности мы находим все вышеописанные варианты индивидуальной «вибрации» и ничего, кроме них. И выясняется это, конечно же, не вдруг. Выясняется не в порядке удачной примерки «чистой теории» к жизни! Наша работа застрахована от подобных счастливых случайностей. Занимаясь теоретическими исследованиями, мы постоянно держим в поле зрения действительность, отталкиваемся от нее, сверяем с ней и корректируем промежуточные и конечные результаты. Только так конструируется адекватно отображающая жизнь научная система. Напротив, теоретический аутизм ведет прямой дорогой к дефектной идеальной конструкции. Личность, теоретизирующая за тяжелыми пропыленными шторами своего кабинета, в принципе недееспособна. «Теоретик», сторонящийся жизни и зачастую вообще не помышляющий о сопоставлении с ней результатов своих изысков, держится на плаву, особенно в наше лихое время, благодаря неосведомленности и некритичности потребителей своего товара. Думаем, наш читатель не таков, и понимает, что, поворачиваясь сейчас к практике, мы делаем очередной шаг всего лишь в изложении материала.

Итак, наши теоретические выкладки не расходятся с практикой. Такая формула вернее отражает соотношение науки и жизни. Действительность дает полный набор вариантов и промежуточных форм болезни индивидуальной «вибрации». Однако заручиться соответствующей – полной – поддержкой медицинской практики мы, к сожалению, не имеем возможности. Мы ведь должны говорить на ее языке – другого просто нет. А язык нынешней атеоретичной психиатрии, надо сказать, весьма коряв. С одной стороны, он смешивает и объединяет совершенно различные болезни, с другой, – многих болезней не знает вообще. Жаль! Но что поделаешь?! Придется пожертвовать рядом градаций и примитизировать систему (рис. 20).

Рис. 20.

Самую большую часть поля нормы и болезней индивидуальной «вибрации» занимают фиксированные состояния. Казалось бы, полистав справочники, мы отыщем немало психических аномалий, связанных со сверхнизкими «частотами». Отнюдь. Постоянство, благо место человека (на исторической, модульной и знаковой осях) не находится за пределами общественной нормы, патологией не считается. Хотя, безусловно, является таковой. Другое дело, бьющая в глаза неподвижность аффектов или, скажем, подозрительная стабильность ностальгий. Такие вещи, безоговорочно или со скрипом, причисляются к аномалиям. С чем, разумеется, нельзя не согласиться. Однако, повторим еще раз, медициной улавливается мизерная часть болезней фиксации состояния.

Труднее не заметить сочетания и переплетения противоположностей. Действительно, верхняя левая часть нашего поля не обделена эмпирически выявленными заболеваниями. Их привязывают к явлению и понятию амбивалентности (в психомоторной, аффективной, волевой, интеллектуальной сферах). Но при этом амбивалентность рассматривают в качестве одного из существенных признаков шизофрении. Мы не разделяем такой точки зрения и в заключительных тезисах главы покажем, что сутью шизофрении является не «амплитудно-частотная», а совершенно иная психическая аномалия. К болезням сочетания противоположностей, по-видимому, относятся также расстройства восприятия времени, при которых сосуществуют и мелькают прошлое, настоящее и будущее.

Еще больше заболеваний выделено для участка поля, где чередуются аномально разнесенные противоположности. Среди них мы бы назвали чередование астенических и стенических переживаний (связанных, соответственно, с низкой и высокой самооценкой), циклотимию, биполярные психозы, как модульные, так и знаковые (например, гиперкинеза – акинеза, счастья – страха), биполярную, протекающую без светлого промежутка, депрессию, индуцированные психозы и эпидемии. Больные, страдающие подобными недугами, привлекают внимание по сути дела антагонистическими реакциями на одни и те же раздражители.

Болезни индивидуальной «вибрации» поражают все уровни психики. Если на нижнем ярусе мы наблюдаем, если можно так сказать, исполняемые нездоровой психикой отдельные сценические приемы и этюды, то на верхнем – игру более или менее концептуализированных ролей: жестко фиксированных (человек-осколок), сочетающих противоположности (человек-противоречие) или чередующихся с другими, противоположными им ролевыми аномалиями (человек-глина). Болезни индивидуальной «вибрации» на уровне роли есть «вибрационные» болезни человека-лицедея (см. тезис № 43), носителя функционирующего с «амплитудными» или (и) «частотными» сбоями «сознания».

Подведем теперь под тремя посвященными индивидуальной «вибрации» тезисами черту. В них мы подвергли теоретической обработке реально существующую, объективно обусловленную местом человека в природе «амплитудно-частотную» сторону индивидуальной психики. Определены окружающие норму варианты болезни индивидуальной «вибрации». Сведена в таблицу диалектика их единства и противоположности. Уделено внимание практике. Брошен камушек в огород эмпирической психиатрии. Вместе с тем мы заполучили еще одну психическую пробу. Пополним ею наш список (см. тезисы № 75, 76). В нем уже шесть номеров.

80. Болезни восприятия конструкции

Мир, в котором мы живем и который в процессе своей жизнедеятельности отражаем, упорядочен и дифференцирован. Эта аксиома материализма уже фигурировала в качестве отправного пункта в одном из тезисов. Тогда мы использовали лишь крупицу ее познавательного потенциала. Задачи исследования заставляют нас вновь зачерпнуть из того же источника.

Несколько сместим точку наблюдения – охарактеризуем конструкционные основы мироздания другими словами.

Наш мир представляет собой целое, состоящее из находящихся в закономерной связи частей. Он един и в то же время внутренне обособлен.

Что должен сделать человек, чтобы адекватно отразить такой мир? Он должен ухватить оба в равной степени важных компонента: целостность и ее дифференциацию, единство и относительное обособление частей, мировое здание и составляющие его блоки и детали.

За вопросом «что?», мы это знаем, наступает очередь вопроса «как?». В самом деле, как человек должен психически осваивать такой мир? Сразу весь, в целом? Разумеется, нет. Действительность можно осваивать, только разъединяя части, фрагменты, детали, элементы объективно существующего единого мирового полотна и только вновь соединяя их в идеальной – отраженной – картине мира. Такой способ освоения обусловлен строением мира, его дифференцированным единством, с одной стороны, и природой человека, – с другой. Иного способа восприятия действительности нет.

Другими словами, человек должен разбирать и собирать мировую конструкцию, анализировать реалии и синтезировать их идеальные отпечатки. Эти операции представляют собой две стороны непрерывающегося ротационного процесса психического отражения действительности.

Но для чего, собственно, нужны разборка и сборка? – зададим бестактный по отношению к способу отражения вопрос. Не достаточно ли психике для ее функционирования тех параметров, которые уже выявлены нами? Нет. Развитым до уровня психики существам и их сообществу необходимо еще и ориентироваться в окружающем мире. А чтобы ориентироваться, нужна своего рода карта мира. Ей и является идеальная, срисованная с натуры картина – отраженная картина мира. Анализируя мир, человек синтезирует его карту.

Без ориентирования и прокладки курса нет смысла ни в маршевом двигателе, ни в рулевом управлении. Доведем до конца нашу транспортную аналогию (см. тезис № 25). На солидном судне, например, помимо механика и рулевого, отвечающих, соответственно, за работу машины и следование по курсу, есть еще штурман. На авиалайнере тремя необходимыми функционерами (от слова «функция») являются бортинженер, пилот и тот же штурман. На баркасе или авиетке все три функции держит в руках один человек.

Таким образом, мы вышли на «штурманскую» функцию психики и на «штурманский» психический контур – контур ориентации в сложном мире и прокладки в нем курса.

Конструкционная («штурманская») сторона принципиально не отличается от других сторон раскачивающейся психики. Здесь, в симметричном спектре отражательных (по части конструкции) способностей объективно существуют узкая и широкая нормы и опоясывающая норму зона болезни. Все это мы обнаружим в представленной в следующем тезисе таблице.

Конструкционную норму (норму восприятия конструкции мира) мы имеем тогда, когда реальная конструкция психически разобрана на объективно данные детали и в результате сборки воспроизведена новая – идеальная – конструкция (карта мира), копирующая в главном реальную. В этом случае восприятие конструкции адекватно действительности. Если, напротив, человек, попросту говоря, собрал совсем не то, что реально имеет место, он болен, он страдает какой-либо конструкционной аномалией.

Это могут быть криптомнезия (стирание граней между реальным и вымышленным, иллюзорным), агглютинация («склеивание» фрагментов различных слов или мыслей), дисхронизм (сбои восприятия последовательности событий), разорванное мышление, различные нарушения ориентировки в собственном теле, расстройства восприятия конструкции собственного «я», конструкционные составляющие онейроидных состояний и т. д. и т. п. Медицинская практика предлагает огромный выбор шизофрений. Мы не говорим о тех многочисленных, правда, весьма расплывчатых, вариациях, которые традиционно выступают под этим наименованием. Теория позволяет каждой форме этой – конструкционной – болезни найти место в системе. В наши планы входит вплотную подойти к осуществлению этой задачи.

Кстати, об этимологии слова «шизофрения». В переводе с греческого оно означает расщепление (разделение, дробление) «сознания».

Однако шизофрении характеризуются не только расщеплением конструкции мира. Больной человек может и, разбирая, собирать. Но как собирать? Ущербно, неправдоподобно, алогично. При этом в его психике, как в кривом зеркале, точнее, как в трехэтажном трельяже с трехслойными кривыми зеркалами (см. тезис № 66), возникает по-своему цельное, но искаженное отражение действительности. Ее отраженные детали, приобретая в той или иной степени фантастический налет и в этом смысле деформируясь, меняются местами, наползают одна на другую, сливаются или, напротив, распадаются и разносятся в разные стороны. Сбои развертки на нашей телевизионной модели (добавим сюда же внешние помехи) лишь в малой степени иллюстрируют шизофренические фантасмагории (см. тезис № 74). Впрочем, мы никогда не утверждали, что модель равна подлиннику.

Почему же в психике разворачивается ложное, фантастическое (иллюзорное, бредовое) изображение мира? Не заглянув в скрытую в черепной коробке лабораторию психического зондирования действительности, мы не ответим на этот вопрос.

81. Неполадки в лаборатории психической локации мира

Психическая жизнь человека проходит в непрерывном челночном движении. Одним из родов такого движения является курсирование между внутренним и внешним мирами. В процессе межмировой «вибрации» объективная реальность переводится в идеальную копию (карту мира), копия постоянно корректируется и дорабатывается, в психике воспроизводится конструкция мира. Для того, чтобы копия (идеальная конструкция) была адекватной оригиналу, необходимо соблюдение общественно выверенной пропорции противоположностей – внутреннего мира и внешнего (см. тезис № 63).

Нарушение пропорции неизбежно влечет за собой брак в копировании – в психике человека синтезируется искаженное отражение действительности, формируется неправдоподобная идеальная конструкция.

Расшифруем выражение «нарушение пропорции миров». Его формула несложна. Она состоит всего из двух слагаемых: «амплитуды» и «частоты». Движение челнока не знает других характеристик.

Следовательно, болезни восприятия конструкции мира коренятся только в аномалиях «амплитуды» погружения в миры или (и) аномалиях «частоты» смены миров. Неполадки в лаборатории психической локации мира сводятся к отступлению от общественной нормы хотя бы одной из этих двух характеристик.

Переберем все возможные их связки. У нас уже есть опыт подобной работы. Для межмировой «вибрации» мы будем использовать те же обозначения, что и для «вибрации», названной нами индивидуальной (см. тезис № 77).

Начнем опять со сверхвысоких «частот».

БА+БЧ. В этом случае имеет место мелькание противоположных миров и происходит их сочетание (и стирание различий между ними) по всей их, если можно так выразиться, сверхглубине.

НА+БЧ. При нормализации «амплитуды» такое же взаимодействие миров (их сочетание и стирание различий) распространяется на глубину, являющуюся общественно нормальной.

МА+БЧ. Практическое отсутствие «амплитуды» означает постоянное пребывание человека между мирами.

Посмотрим, что дают нормальные «частоты».

БА+НЧ. Такая комбинация равносильна чередованию сверхглубоких миров.

НА+НЧ. Единственный вариант здоровья: чередование миров нормальной глубины.

МА+НЧ. Эта связка, как и МА+БЧ, обусловливает постоянное пребывание между мирами.

Наконец, рассмотрим комбинацию нормальной и аномальных «амплитуд» со сверхнизкими «частотами».

БА+МЧ. Данная связка в пределе характеризуется постоянным пребыванием в сверхглубине одного из миров.

НА+МЧ. Здесь в пределе фиксируется пребывание в глубине какого-либо из миров.

МА+МЧ. Еще один случай постоянного пребывания между мирами.

Следующий наш шаг – составление таблицы (табл. 2).

Таблица 2

Мы не будем обобщать по строкам и столбцам варианты челночного движения психики между реальным и идеальным. В сущности, эта работа уже произведена. Ее результаты вы найдете... в тезисе № 78. Проверьте и убедитесь. Принципиально межмировая «вибрация» не отличается от индивидуальной, а диалектика одной – от диалектики другой.

В предыдущем тезисе мы заметили, что в наши планы входит вплотную подойти к систематизации всех форм конструкционной болезни (шизофрении). Что ж, план выполнен, система – находящаяся в полном согласии с практикой – готова. Осталось только аранжировать философскую музыку для медицины, очистить от примесей многочисленные накопленные психиатрией конструкционные аномалии и научно точно определить место каждой из них в системе. Но здесь мы остановимся. Такой труд выходит за рамки тезисного изложения. Зарезервируем эту тему для специальной работы. Впрочем, мы не претендуем на монополию.

82. Психические суррогаты

Конструкционная болезнь базируется на нарушении пропорции противоположностей – внутреннего мира и внешнего, идеального и реального. Пределом нарушения пропорции является тот случай, когда у человека остается один-единственный мир. Именно эту крайность мы и анализировали в предыдущем тезисе. На пороге небытия (по периметру нашей таблицы, которая есть конструкционная норма в кольце аномалий) болезнь обнажает свою сущность.

Болезнь восприятия конструкции представлена шестью формами (три из восьми теоретически мыслимых являются на практике тождественными). Все они в пределе характеризуются пребыванием человека в единственном мире. Вариант БА+НЧ не составляет исключения. Чередование сверхглубоких погружений в противоположные миры влечет за собой утрату то одного из них, то другого. И в этом случае, хотя и временно, человек остается в одном мире.

Но обладатель психики по самой своей сути должен, не слишком быстро и не слишком медленно, курсировать между мирами. Оба мира одинаково важны и в равной степени необходимы для психической деятельности.

Что же делать человеку, если природа сыграла с ним злую шутку, наделив его только одним миром?

Все равно курсировать!

Позвольте, насторожится читатель, разве такое возможно? Не бессмыслица ли путешествие в никуда и обратно? В том-то и дело, что страдающий конструкционной болезнью отправляется из своего мира не в пустоту. Человеку свойственно компенсировать недостающее, восполнять нехватку, самому возмещать нанесенный ему ущерб. Только суррогатами. Сфабрикованными им заменителями миров.

Человек, растворенный во внешнем мире, какие-то компоненты реальности зачисляет в состав создаваемого им суррогатного внутреннего мира. Ясно, что такая – псевдоидеальная – конструкция не является адекватным отражением урезанной реальной.

Человек, погруженный во внутренний мир, определенные (идеальные) образы командирует вовне. Суррогатный внешний мир наполняется иллюзорными, фантастическими компонентами, галлюцинациями и бредами. Отражением суррогата служит в корне неверная карта мира.

В любом случае (мы бросили взгляд только на варианты погружения в глубины реального и идеального) ломается конструкция внешнего мира и, вместе с ней и как следствие, – конструкция внутреннего. С такой картой невозможно ориентироваться в жизни.

Понятно, что по мере продвижения от границы с небытием к общественной конструкционной норме процесс фабрикации суррогатов все более и более замирает, сами суррогаты мельчают, а их роль в психической жизни человека падает. Конструкционная болезнь, как и любая другая психическая аномалия, общественно спектрирована.

За размытой границей, отделяющей болезнь от нормы, лежит «территория» здоровья, также, как и зона болезни, спектрированная. Это значит, что любой здоровый человек, если он не соответствует узкой конструкционной норме, в той или иной мере характеризуется конструкционными отклонениями. Отклонениями в общественно установленных рамках здоровья.

Однако, в определенных условиях в общем-то нормальный, здоровый человек, вдруг начинает производить вызывающие опасения суррогаты. Почему? Потому что, во-первых, эти условия сами по себе ненормальны и, во-вторых, постольку, поскольку производству суррогатов способствует индивидуальный диапазон, выходящий за пределы общественной, в данном случае – конструкционной, нормы (см. тезис № 76).

Так может быть, если человек по воле обстоятельств вынужден полностью отдаться своей работе, общественной деятельности или, например, раствориться в других людях. Тогда он лишается своего внутреннего мира и замещает его компонентами поглотившего его бытия. Напротив, изоляция от внешнего мира заставляет человека конструировать недостающую реальность из продуцируемых им иллюзий. Их порождают одиночество, изолированное помещение (сурдокамера, пещера и т. п.), темнота или чрезмерно долго закрытые глаза (бóльшая часть информации поступает по зрительному каналу). Отшельнику является святой, спелеолог уверен, что слышит голос погибшего год назад товарища, застигнутые темнотой сборщицы ягод не сомневаются, что в лесу полно разбойников и чудовищ. Описан психоз путешествия, при котором (психозе) у оказавшегося в иноязычной среде человека развиваются бредовые идеи и галлюцинации.

Пожалуй, лишь в единственном случае для возникновения иллюзий, появления фантастических персонажей и упразднения логики нет необходимости в наличии экстремальных условий. Это, если можно так сказать, нормальная болезнь. Каждый нормальный человек «болеет» ею с завидной регулярностью. Стоит нам только прикоснуться головой к подушке, натянуть одеяло и... мы узнáем, правда, не сразу, а после пробуждения, что такое конструкционная аномалия. Да, сновидения представляют собой реакцию компенсации на физиологически обусловленную изоляцию от внешнего, реального мира. «Загадка психики» без остатка укладывается в рамки этой предельно простой истины.

Думаем, теперь мы полностью ответили на вопрос, поставленный в конце тезиса № 80.

Тремя тезисами о болезни восприятия конструкции мы завершаем главу об актуальных аномалиях психики. Остается лишь занести наше последнее приобретение в перечень абсолютно необходимых для диагностики (как аномалий, так и нормы) психических проб (см. тезисы № 75, 76, 79). Игнорирование хотя бы одной из них может сделать психический портрет человека неполноценным, а работу психолога, психотерапевта или психиатра – нерезультативной.

НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ