Глава XI

ОТНОШЕНИЯ ПОЛОВ И ИСТОРИЯ

Природа в своём закономерном движении от простого к сложному породила жизнь, и та, в свою очередь, на определённом этапе развития дала начало раздельнополому типу воспроизводства. И жизнь как таковая и её последняя, наиболее развитая — раздельнополая — форма обязаны своим существованием исключительно прогрессу. О лежащих в русле реализации прогресса мотивах появления полов мы писали в пятой главе.

Прогресс в конечном счёте обязателен и постоянен. Он представляет собой способ существования нашего мира, в котором любая вещь, любое явление имеют начало и конец. Всё в нашем мире, кроме материи и развития, конечно, и всё сменяемо. Способ, благодаря которому и на основе которого существует такая Вселенная, не допускает вечного бытия какой бы то ни было конкретной формы.

Наступит время, и вместе с биологической формой организации материи пройденным этапом станут рождение, смерть, естественный отбор, поколения, воспроизводство, полы. Свою точку зрения относительно следующей ступени вселенского процесса, той, которая диалектически отрицает биологическую, мы высказали в работе «Новая психология» [См.: Искрин В.И. Новая психология. – СПб., 1998. ]. В книге, которая сейчас находится перед вами, читатель, мы рассмотрим вопрос, только лишь поставленный в нашем предыдущем исследовании. Мы говорим о схождении полов с исторической авансцены. Решая этот вопрос, мы будем осторожны и сдержанны. Детализация будущего, пусть даже на наших глазах вырастающего из прошлого, отдаёт авантюризмом.

Мы не оговорились. Это будущее не за горами. Мы — люди, человечество, социум — являем собой ту буферную эфемерную вселенскую форму, которая соединяет и одновременно размежёвывает прошлое и будущее, старое и новое, биологическое и логическое (так мы называем грядущую, отрицающую биологическую, форму организации материи). С завершением человеческой истории, а она приближается к финишу на всех парах, прекратят существование, полностью выполнив свою функцию, и полы. Проблему отмирания полов (и раздельнополого типа воспроизводства) мы оставим на конец исторического блока и всей нашей посвящённой полам работы. Отмирание полов — одна из двух главных проблем, стоящих перед нами в историческом блоке (к этому блоку может быть отнесена и пятая глава). Таким образом, в самом общем виде мы осветим как зарождение полов, так и понимаемую в философском смысле их гибель.

Другая главная проблема, к разработке которой мы перейдём через несколько минут, станет в заключительных главах книги объектом более детального анализа. Это и понятно — ведь мы поведём разговор о подкреплённой огромным количеством материалов истории отношений полов и о тех, также достаточно полно отражённых в литературе, возмущениях, которые в диалектику взаимодействия мужчин и женщин в определённые моменты истории вносит давно зарезервированный нами социально-исторический фактор. Наконец, мы замахнёмся и на закапиталистические перспективы полов, в основном, как нам представляется, верно нарисованные лучшими представителями прогрессивной тенденции в обществоведении.

Мы не собираемся заниматься пересказыванием известного. Параллельно с чтением нашей книги возобновите в памяти классику, посидите над Морганом и Энгельсом. Из современной литературы мы в первую очередь порекомендовали бы вам работы Семёнова.

Такова проблематика исторического блока. Разметив его, мы переходим к рассмотрению темы, вынесенной в заголовок. Опираясь на передовую научную традицию, мы продолжаем формирование собственной оригинальной концепции.

В основе человеческого прогресса лежит развитие производительных сил. В производительные силы входят люди с их знаниями, опытом, навыками и привычками, средства и предметы труда. От уровня развития производительных сил зависит тип общества, его строй, характер производственных и, шире, — общественных отношений. Неотъемлемым компонентом общественных отношений являются отношения полов и отношения родителей и детей. Как те, так и другие (как форма брака, так и форма семьи) определяются в конечном счёте только и только уровнем развития производительных сил.

Производительные силы изменяются более или менее плавно, постепенно, они прогрессируют в эволюционном режиме. Общественные отношения, в том числе семейно-брачные, развиваются совершенно иначе. Оставаясь по существу неизменными на протяжении целой эпохи, они затем обновляются резко, круто, посредством коренной ломки, если можно так сказать, во взрывном порядке. Этой коренной ломкой является социальная революция. Речь идёт о революции в широком смысле, охватывающей все сферы жизни общества и растягивающейся порой на многие века. Пусть вас, читатель, не смущает столь солидная её продолжительность. Философия опознаёт революцию не по хронологическим, а по сущностным параметрам. Сущностью социальной революции (революции в широком смысле) является смена старого новым, одного строя другим. Социальная революция, независимо от длительности, характеризуется, и этим она отличается от эволюции, сосуществованием исторически противоположных начал. Во время революции новое, отнюдь не мирно сосуществуя со старым, всё более вытесняет и в конце концов полностью замещает своего исторического антагониста. Если на исторический процесс смотреть с нашей колокольни, в революции мы приметим прежде всего замену устаревшего типа семейно-брачных отношений новым, прогрессивным.

Не следует смешивать социальную революцию с политической, сравнительно кратковременной, решающей только вопрос о власти и имеющей место только в рамках эксплуататорского периода человеческой истории.

Причина революционных сдвигов коренится в эволюции производительных сил. Производительные силы, непрерывно изменяясь и совершенствуясь, на определённом этапе своего развития начинают сдерживаться устаревающими общественными отношениями. Дело идёт к революции. Она приходит, взламывает старый тип общественных отношений, заменяет их новыми и тем самым открывает простор для дальнейшего развития производительных сил. Начинается новая эпоха. Пройдёт отмеренное ей время, и общество в принципе точно таким же манером переберётся на следующую ступень своего развития. Цикл повторится. История, таким образом, состоит из периодов эволюции и революций. Этому закону подчинено развитие не только общества, но и природы. Можно исключить революцию из учебных курсов, но нельзя — из человеческой истории и прогрессивного бытия мира.

Конспективно описанный нами алгоритм социального прогресса был открыт Марксом. Вы знакомы с таким подходом к историческому процессу, наш уважаемый молодой читатель? В нынешние времена приходится заново утверждать перечёркнутые флюгерами от науки азы общественной теории. Энгельс блестяще применил открытие своего друга к интересующей нас стороне общественной жизни. Мы имеем в виду в первую очередь его работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

Если мы примем в зачёт лишь самые крупные, основополагающие революционные разломы, а такой подход вполне удовлетворяет нашим целям, человеческая история предстанет перед нами в виде трёхчленного ускоряющегося процесса. Историю человечества последовательно составляют: насчитывающий несколько десятков тысячелетий первобытный период, приблизительно пятитысячелетний эксплуататорский период и совсем короткий период будущего коллективистского общественного устройства. Эксплуататорский (классовый) строй в ходе исторического процесса отрицает первобытный коммунизм и сам, в свою очередь, отрицается более высоким общественным укладом, в принципе подобным исходному. Объём настоящего исследования не позволяет нам аргументировать предложенную периодизацию. Этим мы детально займёмся в одной из очередных книг. А сейчас только заметим, что доказать «трёхчленку» и её хронологию не составляет большого труда. История и теория снабжают нас для этого достаточным количеством необходимых материалов.

Три периода человеческой истории и три соответствующих им общественных строя соединяются и отделяются один от другого двумя грандиозными социальными революциями. Переходом от первобытного коллективизма к эксплуататорскому общественному устройству является эксплуататорская революция, переходом от эксплуататорского строя к собственно коллективизму — коллективистская революция. Мы называем революции по имени утверждаемого ими строя.

Таков самый крупный рельеф процесса исторического развития человечества.

Следующим шагом мы переведём сказанное с языка обществоведения на язык науки, предметом которой являются исторические трансформации семейно-брачных отношений.

Взятая в семейно-брачном ракурсе человеческая история представляет собой «трёхчленку», последовательно состоящую из периода группового брака и групповой семьи первобытного общества, периода моногамии (буквально: единобрачия) и моногамной семьи эксплуататорских формаций и лежащего в будущем периода семейно-брачных отношений коллективистского строя, которые можно было бы назвать свободными. Для обозначения первых двух членов исторической семейно-брачной триады мы используем традиционные наименования. «Свободные» брак и семья являются плодом нашего творчества. Когда дело дойдёт до описания будущего, мы объясним выбор такого названия. Что касается революционных форм отношений полов и возрастов, для обозначения первой (соответствующей эксплуататорской революции) мы возьмём на вооружение также традиционные выражения «пáрный брак» и «пáрная семья», для обозначения второй (соответствующей коллективистской революции) мы предлагаем свои термины: «общественный брак» и «общественная семья». В дальнейшем мы уделим внимание аргументации и этого выбора.

Таким образом, мы с вами, читатель, договорились о терминах. Надеемся, что обилие новых слов не нарушило сложившегося между нами взаимопонимания. Тем не менее, чтобы полностью застраховаться от разночтений, мы переведём словесное изображение социальной и семейно-брачной истории в графическое. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать (схема 10).

Схема 10.

Теперь, перемещаясь по стреле времени, мы можем заняться характеристикой сменяющих одна другую исторических форм семейно-брачных отношений. В настоящей главе мы займёмся первобытным браком, в следующей — эксплуататорским, затем предметом нашего внимания будет современный — общественный — брак, в двух последних главах книги мы заглянем в будущее. Нашей задачей не является всеохватывающий анализ исторических форм семейно-брачных отношений. На эти формы мы будем смотреть исключительно под углом зрения, заданным спецификой нашей работы. Нам предстоит применительно к той или иной форме брака и семьи дать ответ на следующий вопрос: находится ли данная форма в согласии или же, напротив, вступает в противоречие с объективно существующей и в главном выясненной нами диалектикой полов? Мерилом соответствия социально-исторического фактора (выступающего в каждую эпоху в виде определённой формы семейно-брачных отношений) и объективного предназначения такого биологического явления, как полы, у нас будет... женщина. Точнее, степень реализации ею своего основного полового качества. Этим качеством является способность выбирать партнёра и, тем самым, — способность осуществлять половой отбор. Иными словами, нам надлежит выяснить: как на протяжении истории социальное «обходится» с биологическим, половым, и как это «обхождение» сказывается на женщине?

Видимо, нам не избежать нового женского «перекоса». Ничего не поделаешь — в дальнейшем мы увидим, что социально-исторический фактор в определённое время неблагосклонен именно к женщине.

Итак, первой исторической формой отношений полов, и это убедительно доказано наукой, явился групповой брак. Что это такое? Под групповым браком, абстрагируясь от его эволюции, мы понимаем такой порядок, при котором имеет место закреплённое обычаем половое взаимодействие группы женщин и группы мужчин. Причём каждая представительница женской группы вольна вступать в половой контакт с любым представителем соответствующей мужской группы. Как и обратно. Оперируя привычными понятиями, мы должны сказать, что в рамках группового брака каждая женщина имеет несколько мужей, а каждый мужчина — несколько жён (употребляя слова «муж» и «жена», мы совершенно не имеем в виду тех обязанностей, которые накладываются на мужчин и женщин современным супружеством).

Фи, возмутится находящийся в «приличном обществе» обыватель, какая мерзость, это же свальный грех! Спешим заметить, что мораль есть явление историческое, а в эксплуататорскую эпоху — ещё и классовое. А обывателю, если имеется хотя бы малая надежда на его выздоровление, мы с вами, читатель, ответим словами Бебеля: «... как у всякой социальной ступени развития имеются свои собственные производственные отношения, так у всякой есть свой моральный кодекс, который есть выражение её социального состояния» [Бебель А. Женщина и социализм. – М.–П., 1923. С. 52.]. Это пояснение автор знаменитого труда о женщине включил в свою книгу, защищая групповой брак первобытности от нападок тогдашних филистеров. Спустя век с лишним мы вынуждены повторить демарш известного немецкого социалиста. И групповой брак, и освящающая его мораль представляют собой в конечном счёте порождение всё тех же производительных сил общества. Общественное сознание определяется общественным бытием. Лет пятнадцать назад об этом было ещё известно.

Групповой брак мы назвали порядком. Слово обязывает дать разъяснения.

Любой порядок подразумевает определённые ограничения. Какие же ограничения накладывает групповой брак на вступающих в связь мужчин и женщин? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся отступить вглубь истории, спуститься в те её недра, где обитают ещё животные предшественники вида Homo sapiens. Попутно мы попытаемся опровергнуть всё ещё имеющий некоторое распространение взгляд, согласно которому начальной формой человеческого общения полов был так называемый промискуитет (от лат. promiscuus — смешанный, общий), т. е. беспорядочные или неупорядоченные половые отношения.

Сказано — сделано. Машиной времени мы перенесены в глубины дочеловеческой истории, перед нами — стоянка наших далёких предков... Нет, не о взаимодействии полов сейчас речь. Обратите внимание, читатель, наши животные предки, ловко используя изготовленные ими орудия, трудятся. Да, трудятся — изготовление орудий труда и орудийная деятельность появились за сотни тысяч и даже за миллионы лет до человека разумного. Конечно, это был животный труд. Трудясь, наши далёкие предки руководствовались не разумом, а инстинктом. В таком труде животных, надо сказать, нет ничего экстраординарного.

Например, наш хороший знакомый дятел без всякого замысла и чертежей сотворяет такое орудие, в котором может быть надёжно закреплена любая шишка: сосновая, еловая, нормальная или уродливая. Будете в лесу, обязательно рассмотрите это чудесное произведение. Вы сразу поймёте, что перед вами не произвольно выдолбленная щель, а стандартизированное орудие. Станок дятла всегда сужается в нижней части, расширяясь при этом в глубину. Никакая шишка не выпадет из него в процессе добывания семян.

В животном мире мы обнаружим ещё несколько видов, практикующих инстинктивный труд.

Некоторые четвероногие могут передвигаться на задних конечностях. Легко мы найдём животных, ведущих коллективный образ жизни. Огромное количество видов строит жилища и сооружения для выведения потомства. А кто-то из братьев наших меньших запасает пищу впрок...

Не подумайте, уважаемый читатель, что автору вдруг наскучило заниматься теорией полов, и под конец работы он решил переключиться на этологию. Нет, мы коснулись этой области знаний исключительно в интересах разработки нашей темы. Скажите, пожалуйста, что объединяет отмеченные категории животных?

Ответ лежит на поверхности. Не сомневаемся, что вам он уже известен. Всем этим животным присущи в потенции человеческие, социальные черты. Но эти черты (труд, прямохождение, общественность, сооружение жилищ и убежищ, производство запасов и др.) рассыпаны по животному царству. Редкие виды соединяют в себе две-три, в исключительных случаях — четыре «человеческие» черты.

Наш животный предок сконцентрировал все названные черты и добавил к ним ещё несколько, в том числе такую, которая, по всей видимости, не встречается больше ни у одного биологического вида. Мы говорим об использовании огня.

Сотни тысяч лет предки человека молотили ручными рубилами содержащие мозговое вещество кости животных. Искры, высекаемые ударом рубила по каменному основанию (попробуйте рубить на чём-либо мягком!) воспламеняли сухую подстилку. Предчеловек привык не бояться огня. Десятки или сотни тысяч лет ушли на то, чтобы научиться — инстинктивно! — добывать и поддерживать его. Не человек, как принято считать, изобрёл огонь, а, скорее, огонь (как, впрочем, и инстинктивный труд, и прямохождение, и животная общественность, как и все другие социальные потенции) «изобрёл» человека.

Предок человека занял исключительное место в животном мире. Труд и половая специализация в труде (о ней мы писали во второй главе), прямохождение, общественность (стадность), пригодные для членораздельной речи гортань и кости лица, использование огня, сооружение жилищ, производство запасов, симбиоз с животными, возможно, ношение одежды поставили предчеловека в относительно независимое положение от природы и её циклов и, одновременно, —... на край гибели.

Дело в том, что в таких условиях готовность к половым контактам становится постоянной. Что это значит? Психиатры утверждают, что любовь большого накала представляет собой по сути дела манию, со всеми вытекающими последствиями. Труд маньяка, мягко говоря, малоэффективен, а безопасность — резко снижена. Во время брачных игр как людей, так и животных легко застать врасплох.

Постоянный секс наших животных предков, порождённый социальными потенциями, не мог с этими потенциями сосуществовать. Предобщество оказалось перед дилеммой: или постоянная готовность и гибель, или циклическая готовность и возврат к прежнему, более зависимому от природы состоянию.

Глядя на себя, мы видим, что ни того, ни другого не произошло.

Наши животные предки в действительности оказались не перед дилеммой, а перед трилеммой. Третьей возможностью была регламентация половых отношений, было отделение половой жизни от производственной. Для регламентации нужна воля. Откуда ей взяться у животных?! Воля есть функция интеллекта. А необходимый для обуздания половой страсти интеллект разовьётся только... ко времени достижения социумом эксплуататорской стадии...

У прогресса теоретически был лишь один шанс. И он его использовал. Половые отношения, раз их нельзя было регламентировать внутри стада, были вынесены за его пределы. Производство потомства (точнее, первая его ступень) было пространственно отделено от производства жизненных благ. Теперь половой инстинкт мог быть реализован только с представителем (представительницей) иного стада. Третья возможность была осуществлена. Так — ещё на животной стадии — возникла экзогамия (в буквальном переводе с греческого: наружный брак).

Разумеется, экзогамия появилась не после того, как готовность к половым контактам у наших животных предков стала постоянной. Думать так было бы верхом примитивизма. Экзогамия развивалась наряду с накоплением социальных потенций, вместе с формированием постоянной сексуальной готовности. Это происходило путём слепых проб и посредством животного закрепления позитивных результатов на протяжении многих тысячелетий. Между накоплением социальных потенций, относительной независимостью от внешних условий и постоянной готовностью к половым контактам, с одной стороны, и экзогамией, — с другой, существует не временнáя, а логическая причинно-следственная зависимость.

Спонтанно возникшая как неупорядоченная — ориентированная в принципе на любого контрагента, на любое иное стадо, экзогамия, по всей вероятности, достаточно быстро уступила место дуальной организации и чёткой временнóй регламентации. Отсюда начинается история человечества. Тем временем группы, не сумевшие использовать третью возможность, вымирали, скатывались вниз по лестнице прогресса или, распадаясь, ассимилировались почти или уже людьми. Между прочим, скрещивание ускоряло отбор в процессе становления вида Homo sapiens. Этот вид окончательно сложился исключительно быстро, так стремительно, что, к радости церковников, до сих пор не удаётся найти сколько-нибудь убедительных костных свидетельств существования «переходной к человеку стадии».

Человечество начинает свой путь организованным по дуально-родовому принципу. Два взаимодействующих — только для производства людей — экзогамных рода составляют его элементарную ячейку. Женщины и мужчины одного рода являются «жёнами» и «мужьями» мужчин и женщин другого рода. Внутри рода половые связи строжайше воспрещены. Мы можем предполагать, что к этому времени уже развивается и возрастная регламентация — возникает запрет на половые контакты представителей разных поколений. Молодые вступают в связь с молодыми, старшие — со старшими. Такой порядок не допускает контакты между отцами и дочерьми. Связи между матерями и сыновьями и между сёстрами и братьями блокируются их принадлежностью к одному роду. Думаем, не надо объяснять, что даёт исключение инбридинга.

Групповой брак как порядок в основном сводится к этим ограничениям.

Внутри рода производятся только вещи. Род представляет собой коммунистическое хозяйство. На этом — первобытном — этапе развития в принципе невозможны порабощение, насилие, асоциальные помыслы и действия.

При групповом браке отец в принципе неизвестен. К тому же на огромном отрезке первобытного периода люди вообще не подозревают, что их потомство является результатом взаимодействия полов. Дети остаются в роду матери. Естественно, линию родства можно вести только по женской, материнской линии. Матриархат представляет собой не власть женщин, ибо власть людей друг над другом вообще отсутствует в первобытном обществе, а всего лишь единственно возможный способ ведения родословной. Женщин, однако, уважают не столько потому, что по ним ведут отсчёт истории, сколько потому, что они, рожая детей, эту историю делают. Мужчины пока не посягают на роль творцов исторического процесса.

Таков в самых общих чертах групповой брак. Напомним, мы абстрагируемся от его исторической эволюции. Это отвлечение нисколько не подрывает вывода, который назрел и к которому мы переходим.

Ущемляет ли групповой брак основное половое качество женщины? Ни в коем случае. Женщина общественной системы, не знающей экономической и иной зависимости, полностью свободна в своём выборе. При коммунистическом общественном устройстве просто нет силы, способной лишить её этого исконного, естественного женского качества. Другой вопрос, как она его реализует. Понятно, что применительно к первобытному обществу с его по сути дела монолитной идеологией и недифференцированной моралью нельзя говорить о вкусах и пристрастиях. Над женщиной довлеет сработанный обществом идеал мужчины, и не приходится сомневаться, что в выборе партнёра (или партнёров) она стремится руководствоваться прежде всего им. На этом этапе развития в мужском идеале женщины ещё очень много животного, биологического. На первый план, по всей видимости, выдвинута животная «надёжность». Социальную «порядочность» детям (они ведь остаются в роду матери) прививают сородичи. Ещё раз повторяем: первобытный брак ни в коей мере не взламывает диалектику полов и ни в малейшей степени не бьёт по женщине.

Таким образом, мы примерили первую историческую форму брака к диалектической системе полов и не обнаружили их несовместимости. Удовлетворённые таким результатом, мы можем проститься с групповым браком.

Река истории течёт дальше. На историческом горизонте маячит частная собственность. Общество приближается к порядку, который коренным образом отличается от рассмотренного. На нашем горизонте вырисовывается новая глава. Мы перейдём к ней, отталкиваясь от итогов настоящей.

1. Исторический блок работы мы открыли конспективным описанием алгоритма социального прогресса. Затем мы дали периодизацию истории. Взятая в семейно-брачном ракурсе, она представляет собой «трёхчленку», последовательно состоящую из периода группового брака и групповой семьи первобытного общества, периода моногамии и моногамной семьи эксплуататорских социальных систем и периода свободного брака и свободной семьи, свойственных будущему коллективистскому общественному устройству.

2. Заглянув в дочеловеческие недра истории, мы обнаружили, что наш далёкий предок занимал совершенно исключительное место в животном мире. Уникальная концентрация социальных потенций (труд, прямохождение, общественность, речевые задатки, использование огня, производство запасов и др.) не только вывела нашего животного предшественника в люди, но и обусловила форму, в которой на протяжении начального — первобытного — периода человеческой истории суждено было осуществляться людскому воспроизводству. Этой формой явилась связка двух экзогамных родов (дуально-родовая организация). Вскрывая логику её становления, мы приходим к выводу, что имеющий глубокие животные корни групповой брак возможен только в дуально-родовом варианте.

3. Групповой брак стал предметом нашего внимания в настоящей главе. Мы описали первичную брачную форму, наблюдая её под углом зрения, заданным назначением и спецификой предпринимаемого нами исследования. Оказалось, что отношения полов в первобытном обществе находятся в полном согласии с объективно существующей диалектикой полов. В условиях группового брака женщина, которую мы избрали мерилом соответствия социально-исторического фактора и объективного предназначения полов, в принципе без ограничений реализует своё основное половое качество — способность выбирать брачного партнёра.

НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ