ЗАГАДКА ВЕНЕРЫ КАМЕННОГО ВЕКА

Более ста лет назад, в конце XIX века, серия блестящих археологических открытий заставила людей по-новому взглянуть на своё прошлое. Находки в пещерах припиренейских областей Франции и Испании со всей убедительностью свидетельствовали, что человечество появилось задолго до «сотворения мира». За 20–25 тыс. лет до начала библейской истории палеолитические охотники, продвигаясь на север, вслед за отступающими льдами и неисчислимыми стадами северных оленей, мамонтов, бизонов и др. животных, активно осваивали новые территории на огромных просторах евроазиатского континента (позднее аналогичные открытия были сделаны в Италии, Швейцарии, Австрии, Германии, Чехословакии, СССР, Китае, Северной Америке).

Понятно, что доистория (такое название на какое-то время закрепилось за первобытной археологией) не без борьбы занимала своё место под солнцем. Церковь, консерваторы от науки и воинствующие школьницы так же рьяно отрицали неоспоримые факты и логику доисториков, как и теорию Дарвина или труды основоположника четвертичной геологии Лайеля.

Но дело шло вперёд. Оказалось, что наши далёкие предки отнюдь не были примитивными грубыми звероподобными существами. Их социальная организация и арсенал технических средств позволяли им иметь постоянное пропитание, а жилище и очаг обеспечивали надёжную защиту от хищников, холода и непогоды. Но главное, что характеризовало людей того времени и до сих пор продолжает удивлять и восхищать исследователей, – это дошедшие до нас в немалом количестве прекрасные образцы палеолитического творчества. Я имею в виду, во-первых, оставленные на потолках и стенах пещер экспрессивные, красочные и лаконичные изображения животных и, во-вторых, так называемые малые формы, среди которых особое место занимают женские фигурки. На них, на скульптурных изображениях палеолитических женщин мы и сосредоточим своё внимание.

Достаточно беглого взгляда, чтобы в миниатюрных
палеолитических фигурках выделить ярко выраженную
женскую телесность, отсутствие лица и полное невнимание
изготовителя к проработке конечностей
(Бальци Росси, Италия, 25–20 тыс. лет до н.э.,
стеатит, 6,1 см, www.nihilum.republika.pl).

ПАЛЕОЛИТИЧЕСКИЕ ВЕНЕРЫ: ЗАЧЕМ И ДЛЯ ЧЕГО?

Взглянем на эти фигурки. Почему они не больше ладони? Почему в них выпячены женские атрибуты: грудь, ягодицы, генитальная зона? Почему фигурки, как правило, не имеют лица? Почему у них редуцированы руки и ноги? Почему среди доисторической пластики женские фигурки составляют более 90%? И главное, каково их предназначение? До сих пор ни отечественная, ни западная наука сколько-нибудь убедительно не ответила на эти вопросы. Ну а коли так, не замахнуться ли нам, уважаемый читатель, на их решение… Но прежде чем выработать гипотезу и попытаться её доказать, т.е. поднять знание на уровень теории, давайте посмотрим, в чём видят назначение палеолитических венер мои коллеги-историки и археологи. Несколько упрощая, объединим имеющие сегодня хождение гипотезы в четыре группы.

Одну группу представляют исследователи, полагающие, что столь натуралистические фигурки использовались для обучения девочек, для посвящения подрастающего поколения женщин в женские таинства. Убедительно? Мне представляется, не очень. Ибо сразу же возникает вопрос: а не является ли лучшей натурой настоящая, живая женщина? К тому же, «женские таинства», наверное, не ограничиваются одной лишь ярко выраженной телесностью. На мой взгляд, гипотеза обучения не приближает нас к решению загадки.

Не проясняют истины и гипотезы, видящие в палеолитических статуэтках воплощение эстетического идеала своего времени. До выделения чистой эстетики, если таковая вообще существует, должны были пройти ещё многие-многие тысячелетия. Тогда же, на заре человеческой истории, всё идеальное было буквально сплавлено с практическим и служило единственно удовлетворению насущных жизненных потребностей. Это несомненно с теоретической точки зрения, это подтверждают многочисленные этнографические наблюдения.

Представители третьей группы видят в откровенных палеолитических венерах своего рода доисторический «Плейбой». Этот взгляд родом с «испорченного» Запада. У нас, как известно, долгое время «не было секса», и, естественно, тайная мысль об эротическом предназначении статуэток никак не могла выплеснуться на страницы наших изданий. Разве что в последнее время, в свободной России. Но это – не более чем римейк западного взгляда. А там авторы, автоматически перенося современные эротические нормы в глубокую древность, лишь декларируют палеолитическую эротику, нисколько не стремясь вписать её в контекст специфических общественных отношений того времени.

Неплохой иллюстрацией такого – механистического и внеисторического – подхода является неоднократно демонстрировавшийся по ТВ фильм BBC «Секс до нашей эры». Возможно, вы помните эти кадры, читатель. … На экране в отблесках костра возникает профиль патлатого пещерного мастера, только что изготовившего очередную эротическую игрушку. Он бережно держит её в руках. В воздухе витает вожделение… Ничего не скажешь, сочно и натуралистично. Только, вот беда, при этом совершенно несостоятельно, с исторической точки зрения. Дело в том, что в первобытном обществе мужчины в принципе не могли производить женские эротические статуэтки. На этой важнейшей «мелочи» мы остановимся чуть позже. Так что с изданием доисторического «Плейбоя», как видим, возникают некоторые трудности. Таким образом, и данная – примитивная и внеисторичная – мотивировка также не может нас удовлетворить. Но, замечу, раз уж мы вышли на тему эротики, такой мой вердикт вовсе не означает, что я вообще отрицаю эротический смысл массового венерианского производства. Я отвергаю конкретный примитивный взгляд, но не идею эротики как таковую. Впрочем, не будем забегать вперёд.

Четвёртая группа гипотез сводится к словам, славящим женщину. Здесь и «почитаемая прародительница», и «родоначальница», и «хранительница домашнего очага», и «символ плодородия», и даже «мать-богиня». Только вот, скажите, пожалуйста, пристало ли людям разбивать, по сути дела, уничтожать предметы своего поклонения? А ведь женские фигурки, и это с некоторой растерянностью отмечают авторитетнейшие археологи, намеренно и систематически раскалывались нашими далёкими предками в ходе каких-то «загадочных действ». Что же касается «матери-богини», то до выделения из бытия божественного, сверхъестественного начала и, как следствие, поклонения ему люди в то время далеко ещё не созрели. Религия появляется вместе с классовым обществом. Мы опять сталкиваемся с переносом настоящего в далёкое и совершенно иное прошлое.

Как видим, гипотез более чем достаточно. Но ни одна из них не объясняет интересующий нас феномен. Причиной тому, в лучшем случае, – игнорирование образа жизни и устройства первобытного общества, в худшем – полное неведение. Боюсь, что западное общество- и человековедение ближе к худшему варианту. Не случайно, ставя в начале статьи вопросы для рассмотрения, я отделил отечественную науку от западной. Возможно, я опоздал. Методы и оценки наших историков, философов, этнографов мельчают на глазах. Молодёжь больше склонна изощряться в жанре наукообразной фразеологии, чем стремиться вскрывать содержание, подходить к проблемам концептуально и исторически. А старшее поколение уходит…

Но не будем более о плохом. Пора переходить к позитиву. Вы поняли нашу задачу, читатель? Нам предстоит вывести необходимость производства женских статуэток не из каких-либо частных и субъективных позывов собственной натуры, а из общественных отношений и образа жизни наших палеолитических предков.

Вы спросите: возможна ли реконструкция столь отдалённой от нас общественной формы? Не только возможна, в своих ключевых моментах она давно уже проведена и, без всякой натяжки, составляет золотой фонд мировой науки. О каких работах и о каких авторах я говорю? О совершенно неизвестном в Америке и вообще на Западе подлинном первооткрывателе и великом американце Льюисе Моргане (когда-то его «Древнее общество» было настольной книгой наших историков первобытности), о Ф. Энгельсе, авторе «Происхождения семьи, частной собственности и государства», о нашем выдающемся современнике Ю.И. Семёнове. Напомню, разумеется, за пределами списка столь значительных фигур, и о своём скромном вкладе, прежде всего по части сексуальной составляющей интересующего сейчас нас вопроса. А вопрос мы сформулируем так: что же в занимающем нас – «венерианском» – аспекте представляло собой древнее первобытное сообщество?

ПРОИЗВОДСТВО ЛЮДЕЙ В ПЕРВОБЫТНОМ ОБЩЕСТВЕ

Основной единицей первобытного общества, если угодно, единичным первобытным народом был род – сравнительно малочисленное объединение кровных родственников, ведущих совместное, по сути дела, коммунистическое хозяйство. Род производил всё необходимое для удовлетворения насущных жизненных потребностей своих членов: орудия труда, пищу, одежду, жилища, различную утварь, заботился о заготовке топлива и поддержании огня… В глубокой древности труд был разделён только по половому и возрастному признаку. Зоной труда женщин (и детей) была прежде всего стоянка и её ближние окрестности. Зона действия мужчин простиралась на десятки, а иногда, когда, к примеру, дело шло о добывании материала для производства орудий, видимо, и на сотни километров. Бытующее до сих пор разделение мужчин и женщин соответственно на добытчиков и переработчиков, как видим, не лишено исторического основания.

Но для того, чтобы существовать, мало производить только вещи. Другой необходимой составляющей производственной сферы является производство людей или, иначе говоря, деторождение. С современной точки зрения, эта сторона производственной деятельности в древности была организована весьма своеобразно. Однако практикуемый тогда способ был единственно приемлемым. Его необходимость и происхождение в своё время я объяснил в книге «Диалектика полов». Эту работу вы можете найти в книжном магазине или Интернете. Поэтому здесь, не касаясь его истоков, я ограничусь лишь кратким описанием первобытного способа детопроизводства.

Первобытный род обязательно был экзогамным («экзогамия» переводится с греческого как «внешний брак»). Это значит, что члены рода могли вступать в половые связи только с представителями другого рода. Внутриродовые половые связи были строжайшим образом запрещены и, по-видимому, если такой эксцесс случался, карались смертью. Каждый род, таким образом, имел, если можно так выразиться, сексуального контрагента. Таким контрагентом был другой род. Связку двух взаимно брачующихся родов принято называть дуально-родовой организацией. Разумеется, она сложилась не сразу и, надо полагать, не гладко. Но к тому времени, которое мы рассматриваем, дуально-родовая организация по всем признакам уже более или менее сформировалась и устоялась.

Дети, зачатые во «внешнем браке», родившись, оставались в роду матери. Они не знали своих кровных отцов и никогда с ними не общались. Мужской тип поведения мальчики копировали со своих сородичей, прежде всего, братьев матери, вернее, матерей. Да-да, именно матерей. Предельно коллективистское общество обобществляло и то, обобществление чего вряд ли доступно нашему нынешнему миропониманию. Слияние взрослого и подрастающего поколения соответственно в группы «родителей» и «детей» было нормой того далёкого времени. Между прочим, отголоски первобытности слышатся в прямом смысле этого слова и по сей день. Ведь неспроста мы называем совершенно незнакомых людей, в зависимости от их пола и возраста, дядями, тётями, отцами, дедами, дочками и т.д.

В обществе общих детей и родителей, само собой разумеется, общими должны были быть, выражаясь современным языком, мужья и жёны. На слияние как мужчин, так и женщин по сути дела в обезличенные группы играл первобытный коллективизм, функциональная идентичность людей, растворение индивида в обществе. Иначе говоря, в тех условиях брак мог быть только групповым. Такой его характер усиливала и закрепляла сиюминутность половых связей, за пределами которых мужчины и женщины, принадлежавшие к разным родам, более никак не контактировали. Сколько-нибудь длительное знакомство мужчин и женщин, представлявших разные роды, было исключено.

Другой стороной межродовых половых связей являлся категорический запрет на внутриродовые сексуальные контакты. Чтобы по максимуму гарантировать внутриродовое воздержание, молодое человечество изобрело и повсеместно использовало различные межполовые «перегородки»: одежду, закрывающую гениталии и символизирующую и овеществляющую запрет на половой контакт, раздельное проживание мужчин и женщин, а где это было по каким-либо причинам невозможно, – отдельные входы и выходы, сокрытие лица, отведение взгляда и т.д. Мощным естественным разделителем полов был и специфически мужской и женский труд.

Таким было первобытное общество мужчин и женщин. Мы вспомнили, ибо это азы обществоведения первобытности, что оно собой представляло. Теперь можно переходить к следующему вопросу: как осуществлялись половые связи в рамках дуально-родовой организации? Но прежде мне представляется уместным сделать одно небольшое философско-критическое замечание.

Мы живём в мире, в котором каждое явление, каждая вещь, когда-то появившись, рано или поздно, пройдя свой жизненный путь, сходит с исторической сцены. Выполнив свою историческую функцию, уйдёт и капитализм, уйдёт со всеми своими атрибутами, в том числе и современной семьёй, той общественной ячейкой, к которой приурочена частная собственность. Вы улавливаете связь, читатель? Да, моногамная семья и частная собственность, как говорится, две стороны одной медали. Следовательно, как нужно жонглировать словами тому «историку», который, будучи человеком системы, исподволь пытается протащить идею вечности существующих отношений собственности? Очень просто. Во-первых, надо превозносить и абсолютизировать пресловутую парность (исключительно ходовая категория в западной социологии), распространять её на всю историю человечества, замалчивать, а ещё лучше, – отрицать первобытный групповой брак (между прочим – какая безделица! – обеспечивавший прогресс в течение десятков тысячелетий). Во-вторых, необходимо отрицать и тогдашние несобственнические общественные отношения, голословно навязывать вместо них владение, торговлю, другие атрибуты современности. И, в-третьих, нужно просто не видеть горы исторического и этнографического материала, исчерпывающе и совершенно однозначно характеризующего первобытность как время коллективизма, дуально-родовой организации, группового брака. А горы, как известно, можно не видеть, если на них не смотреть. Вы спросите: возможна ли такая подтасовка? Сколько угодно. Посмотрите уже упоминавшийся мною фильм и убедитесь. Теперь вам понятно, почему Морган (об Энгельсе я и не говорю) непопулярен в Америке? Что же касается популярности Моргана в последнее время в нашей стране, решайте этот вопрос, уважаемый читатель, сами.

ПОЛОВАЯ ДИСПРОПОРЦИЯ

Вернёмся в нашу первобытность. Мы оставили её, не выяснив, в какой форме осуществлялось половое взаимодействие двух контактирующих по этому поводу родов.

В первобытном коллективистском обществе брак был групповым не только по существу, он не только означал возможность связи между мужчиной определённого круга одного рода в принципе с любой женщиной соответствующего круга другого рода, но и являлся групповым, коллективным по форме своего осуществления. Многочисленные этнографические данные позволяют восстановить эту форму. Такой формой были так называемые брачные экспедиции.

В определённые моменты времени, обусловленные динамикой трудового процесса (а та, в свою очередь, не могла не зависеть от циклических сезонных изменений), мужчины одного рода отправлялись к своему «коллективному сексуальному партнёру». Путь мог быть достаточно длинным. На ближних подступах к поселению другого рода они встречались с женщинами. Возможно, женщины вызывались подошедшими к стоянке мужчинами. В любом случае сексуальное действо разворачивалось за пределами жилой территории. До сих пор такая норма характерна для народов, существенно отставших в своём развитии. У меня есть веские основания предполагать, что сексуальные игры, включая их апофеоз, происходили не в лесу, не в зарослях кустарников, а на открытой местности: в поле, на лесной прогалине или поляне. Не буду сейчас объяснять, на чём основано такое предположение. Это – тема для другой статьи.

Практически одновременно с отслеженной нами экспедицией тот же путь, но во встречном направлении, проделывала, преследуя аналогичные цели, и мужская экспедиция другого, смежного рода. Почему экспедиции выступали столь дружно? Потому что в одинаковых природных условиях трудовой ритм двух сравнительно близко располагающихся хозяйственных организмов неизбежно должен был в принципе совпадать. Ну а что касается практически полного хронологического согласования экспедиций, оно, как говорится, было делом техники.

Что же происходило дальше, после встречи мужчин и женщин, принадлежащих к разным родам? Они разбивались на пары и приступали к тому, ради чего здесь оказались? Не спешите, читатель, не всё так просто. Сейчас мы рассмотрим процесс парования и, надо сказать, пойдём по целине. Нижеследующий материал ещё нигде не публиковался.

Вы помните, что количество влияет на качество и в конечном счёте его определяет. Так вот, зададимся вопросом: а равное ли количество женщин и мужчин выходило на «сексуальную поляну», чтобы получить удовлетворение? Чтобы получить его немедленно, здесь и сейчас, без проволочек и отсрочек. Учтите, что в психическом плане первобытный человек весьма существенно отличался от нашего современника. Его воля ещё не созрела настолько, чтобы сдерживать по сути дела инстинктивные позывы. Ему нельзя было сказать: будь добр, подожди до следующей экспедиции, ну… или хотя бы полчаса. Он не понял бы такого поворота дела. Его натура требовала безоговорочного удовлетворения.

Вы понимаете, уважаемый читатель, что только что сказанное в неизмеримо большей степени относится к «нетерпеливому» по части секса мужчине, чем к менее активной женщине. А мужчин-то как раз, и мне представляется, в подавляющем числе брачных сходок, было существенно больше, нежели женщин. Почему?

Как известно, мужчина находится в постоянной «боеготовности». Другое дело, женщина. У всех отставших в развитии народов из полового общения исключаются, во-первых, беременные женщины и, во-вторых, кормящие, причём, как правило, до двух – двух с половиной, а то и до трёх лет. Не надо объяснять, что эта норма имеет глубокие исторические корни и объективные основания. Добавим к этому повышенную смертность женщин при первых родах, что также подтверждается этнографическими данными, и мы получим на «секс-поляне» ярко выраженную, может быть, даже вопиющую диспропорцию.

Да, мужчин больше. Как же в такой ситуации одновременно удовлетворить всех страждущих? На этот вопрос возможен лишь один-единственный ответ: только дав оставшимся без женщины мужчинам заменитель женщины. Какой? Сходите с информационной целью в секс-шоп, и вы увидите, что может удовлетворить даже современного мужчину. Совершенно верно, это секс-кукла, и оставшемуся с ней один на один мужчине придётся заниматься суррогатным сексом. Наши современники такой секс практикуют. Тем более суррогатный секс был приемлем для первобытного мужчины. Менее развитая психика исключительно податлива на суррогаты. Посмотрите, как увлечённо дети играют с заменителями животных, людей, машин, строений, как они входят в роль и теряют грань между ролью и жизнью, между зачастую совершенно условной копией и подлинником. Не подумайте, читатель, что я подсовываю вам недоброкачественный аргумент. Хорошие психологи знают, что возрастная психология и психология историческая в принципе не отличаются друг от друга. Молодое человечество, как и ребёнок, на одну доску с подлинниками способно и склонно ставить их заменители (и компенсаторы), склонно без остатка отдаваться исполняемой роли и получать от этого полное удовлетворение. И это относится не только к сексуальной сфере, но и к имитации охоты, обряду инициации и многим другим компонентам архаичного бытия.

Итак, первобытный мужчина получил из женских рук секс-куклу. Да-да, ту самую палеолитическую венеру, о которой мы говорили в начале статьи и которая на какое-то время ушла из нашего поля зрения. Но вот, видите, она вновь возникла, она появилась в древнем брачном обряде, появилась как единственно возможное средство удовлетворения. Мужчина взял её в руки и… Отведём от него взгляд. Рассмотрим-ка мы лучше вопрос: а хорошо ли, вообще-то говоря, заниматься суррогатным сексом? Я не буду освещать этот вопрос с сексологической, нравственной или эстетической точки зрения. Посмотрим на него через призму… общественного прогресса. И такое, оказывается, возможно. Не будем забывать, что речь идёт о первобытном отрезке человеческой истории.

ВЕНЕРА КАК ИНСТРУМЕНТ ПОЛОВОГО ОТБОРА

Как было показано в других моих работах (независимо от меня к такому же выводу пришёл Геодакян), выбирающей стороной в половом взаимодействии в конечном счёте является женщина. Правда, это её качество по-разному реализуется в различных исторических условиях. В эксплуататорском обществе женщина, становясь по сути дела вещью и товаром, будучи подчинённой мужчине, практически лишается этого данного ей природой назначения. Совсем по-другому дело обстоит в условиях коллективизма и социального равенства. Здесь женщина выбирает и, выбирая, кому-то неизбежно отказывает.

Кого выбирает женщина? Разумеется, того мужчину, который для неё является наиболее предпочтительным, который соответствует её идеалу. Мне возразят: у каждой женщины свой идеал. Во-первых, так может показаться лишь при поверхностной оценке, в глубине женского идеала мы без труда обнаружим те мужские качества, которые объединяют практически всех без исключения женщин. А во-вторых, в монолитном в идеологическом отношении первобытном коммунистическом обществе сколько-нибудь серьёзных, даже внешних, формальных, различий между женщинами по поводу идеала мужчины просто не могло быть, как говорится, по определению. Другими словами, каждая женщина являлась в то время выразительницей общеженского взгляда на мужчин. Разумеется, тогдашний женский взгляд весьма существенно отличался от нынешнего.

Если сейчас женщины явно предпочитают умных, надёжных и порядочных, то в глубокой древности, когда контакт носил скоротечный характер, о «социологическом анализе» мужчины не могло быть и речи. Женщины могли ориентироваться только на внешние, прежде всего физические данные. Между прочим, в наше время, не для устройства жизни, а для «занятий любовью», женщины также ориентируются более на физические, маскулинные, если можно так сказать, самцовые характеристики мужчин и игнорируют при этом те качества, которые могли бы пригодиться при совместной жизни и воспитании детей.

В первобытном обществе социальное наследование не было связано с отцовством по крови. Как уже было замечено, дети оставались в роду матери. Поэтому деловые и прочие социальные качества сексуального партнёра не были нужны женщине в плане наследования. Они исключались из идеала мужчины. Зато на авансцену выступало то, что схватывает глаз: телосложение, сила, ловкость, уверенность. Выбирая эти черты и их носителей, женщины отстраняли от воспроизводства, вручая им секс-кукол, тех мужчин, которые не соответствовали их идеалу. Замечу, что женский идеал, как тогда, так и сейчас, не появляется из ничего, на пустом месте. Он вырастает в конечном счёте из условий бытия. Оценивая мужчин и выбирая из их числа достойных, женщины осуществляют объективно необходимый для существования и прогресса отбор удовлетворяющих насущным потребностям признаков, а, следовательно, поскольку будущее вырастает из настоящего, то и тех признаков, которые пригодятся в будущем, развернувшись в следующем поколении. Женщины являются фактором такой разновидности естественного отбора, как отбор половой. «Техническим» средством полового отбора в глубокой древности были секс-куклы. Представляете, вручая венеру мужчине, палеолитическая женщина боролась за человеческий, социальный прогресс!

Уважаемые женщины, не подумайте, что вы хуже своих палеолитических пра…прабабушек. Вы тоже обеспечиваете прогресс. Только другими средствами, не так примитивно. В наше время для того, чтобы отказать мужчине, часто бывает достаточно слова. В первобытности слово как нечто идеальное, абстрактное, теоретическое не обладало той самостоятельной силой, которую оно приобрело с тысячелетиями. Отказ должен был быть обязательно овеществлён. Иначе, даже если бы психика палеолитического мужчины позволяла ему унять своё нетерпение, голый отказ вряд ли был бы им понят. Как видим, и с этой точки зрения, секс-кукла представляет собой исключительно удачную находку для процедуры полового отказа.

Таким образом, вручая неудовлетворительному, с женской точки зрения, мужчине сексуальную статуэтку, древняя женщина сразу убивала трёх зайцев. Во-первых, она производила отбор прогрессивных признаков и охраняла от разного рода негатива прежние человеческие завоевания. Во-вторых, женщина органично и совершенно бесконфликтно осуществляла собственно отказ. И, в-третьих, она обеспечивала сексуальное удовлетворение мужчине. По-видимому, в древности определённая категория мужчин самим способом полового взаимодействия вообще исключалась из воспроизводства. Естественно, их сома- и психогенетика не наследовалась.

Таков, нет, далеко ещё не окончательный, а всего лишь промежуточный итог нашего исследования.

О ЧЁМ МОГУТ ПОВЕДАТЬ БЕЗЛИКИЕ СТАТУЭТКИ

Взглянем ещё раз, теперь уже со знанием дела, на наши палеолитические статуэтки. Сейчас, после проделанной работы, мы легко объясним их «необъяснимые» особенности. Рассмотрим эти особенности в форме вопросов и ответов. Начнём с самого очевидного.

Эротичность венер каменного века
объясняется их назначением
(Моравани над Вахом, Словакия,
21 тыс. лет до н.э., кость мамонта,
7,7 см, www.nihilum.republika.pl).

Почему изготовитель фигурок выставляет напоказ женские атрибуты? Что ж, ответить на этот вопрос теперь проще простого. Такая специфика венер объясняется их назначением. Кстати, изготовителями секс-кукол в палеолитическое время могли быть только женщины. Я уже говорил об изоляции полов внутри родовой организации. Она осуществлялась с неумолимостью закона. Его составной частью был запрет для мужчин на любую, если можно так выразиться, внутриродовую эротику, включая, разумеется, и изготовление эротических изделий.

Зададим себе другой, близкий по смыслу к только что поставленному, вопрос: почему ручки палеолитических венер более походят на тоненькие верёвочки, а ножки, лишённые ступней, напоминают какие-то обрубочки? Ответ на этот вопрос лежит в той же, касающейся сексуального удовлетворения, плоскости. Для сексуального удовлетворения мужчины конечности его партнёрши не имеют сколько-нибудь серьёзного значения. Видимо, мастерицы знали это по своему опыту. Хотя в первобытном обществе опыт носил в высшей степени общественный, отточенный тысячелетиями характер. Это был опыт-традиция. Что касается ног, в них не было необходимости и по другой причине: куклы ведь предназначались не для стояния и любования их эстетикой, а для вожделенного ощущения руками. Не случайно в музеях хранятся отполированные грубыми мужскими руками экспонаты.

Как я уже отметил, размер палеолитических венер не превышает величины ладони. Почему? Представляется, что дело тут не в экономии материала. Это – необходимость. Статуэтки должны были быть удобными для переноски. Они ведь выносились женщинами за пределы родового поселения и, главное, участвовали с ними на равных, ибо воспринимались людьми того времени одушевлёнными членами сообщества, в предбрачном ритуале (вспомним сделанное ранее замечание о роли и восприятии суррогатов в древности). Если бы венеры весили десятки килограммов, ими было бы, по меньшей мере, неудобно манипулировать. С другой стороны, малый размер эротического предмета нисколько не препятствует возможности получать от него удовлетворение. В эротическом журнале или на экране компьютера перед широко раскрытыми глазами мужчины фигурируют всего лишь плоскостные сантиметровые изображения женщин.

Следующий наш вопрос касается лица фигурок. Почему оно не проработано (к тому же зачастую обращено вниз), почему лишено глаз или вовсе закрыто, как принято считать, волосами? Ответ на данный вопрос лежит в плоскости родовой – экзогамной – этики. Оказывается, сокрытие лица являлось одним из важнейших средств разделения полов в первобытном роде. Это безоговорочно подтверждают этнографические данные, что, впрочем, несомненно, и с теоретической точки зрения. Например, у ряда народов Севера, Сибири и Дальнего Востока до сих пор в межполовом общении сохранилась развёрнутая классификация непрямого взгляда. Здесь и взгляд искоса, без поворота головы, и взгляд, не фиксируемый на человеке другого пола, блуждающий из стороны в сторону, и быстрый взгляд с немедленным отворотом головы, и взгляд сквозь почти закрытые веки… Только вот прямому, открытому взгляду в первобытной классификации почему-то практически не остаётся места. В самом деле, почему? Потому что открытый взгляд означает прежде всего и сексуальную открытость, если угодно, вызов, предложение, готовность. Не случайно именно в сексуальном разделе нашего лексикона закрепились такие, с определённой    стороны характеризующие намерения женщины, выражения, как «делать глазки», «стрелять глазами», «поводить глазами»… Уважаемые женщины, глаза – это, если можно так сказать, орган вашей сексапильности.

По поводу сокрытия женского взгляда я могу апеллировать и к опыту мужчин. Мужчины знают, что женщины, отводящие глаза, совершенно не склонны развивать с ними отношения. Ну а кто не подметил этой женской особенности, может провести несложный эксперимент. Шествуя по улице, причём не обязательно в сумерках или в плохо освещённом месте, и, разумеется, разглядывая женщин, обратите внимание на их глаза. В большинстве случаев, если вы не на местной улице красных фонарей, их глаза будут обращены вниз или отведены в сторону.

В первобытном обществе сокрытие глаз и лица женщиной являлось важнейшей и действенной мерой сексуальной безопасности, причём безопасности не только самой женщины, но и рода, взятого в целом. Видимо, уже тогда появились и соответствующие «технические средства». Думаю, что лицо палеолитических статуэток закрывают не волосы, а некое подобие чадры.

В древности сокрытие глаз и лица
 являлось одним из важнейших средств
 сексуальной безопасности
(Виллендорф, Австрия,
 22-20 тыс. лет до н.э., известняк, 11,1 см).

Да, скажет читатель, необходимость сокрытия глаз и лица женщиной понятна, но с какой стати надо было переносить эту норму на куклу? Интереснейший вопрос! Попытаемся ответ на него разложить на составляющие.

Во-первых, безликие венеры возможны, поскольку лицо в сексуальном общении особой роли не играет. Возьмите в качестве иллюстрации хотя бы принадлежности из секс-шопа. Далее, венера, переданная в руки мужчине, на момент передачи уже представляет собой объект освоения. Открыт у неё взгляд в это время или нет, уже не имеет никакого значения.

Во-вторых, и это важнее, безликость палеолитических венер обусловлена тем, что женщины делали их по своему образу и подобию. Они сами так жили и так вели себя. У женщин палеолита «не было лица». Поэтому и своих сестёр (без всяких кавычек, ибо кукол они наделяли свойствами людей) они не могли сотворить иными.

Здесь уместно будет сказать ещё об одной особенности. Дело в том, что венеры, происходящие из одного места, иногда весьма разительно отличаются друг от друга своим телосложением. Таковы, например, статуэтки, найденные на стоянке Авдеево (Курская обл.), Бальци Росси (Ментона, Италия) и, особенно, Гагарино (Липецкая обл.). Почему они столь непохожи одна на другую? Думаю, по той же причине, по которой у фигурок отсутствует лицо. Создавая куклу, женщина «рисовала» её с натуры, копировала себя, творила своё второе «я». Но так как в условиях в высшей степени коллективистской – обобществляющей всё и вся – идеологии «я» одной женщины неминуемо сливалось и отождествлялось с другими «я», женщина копировала, наблюдая их, и других женщин, своих сестёр, разумеется, с их индивидуальными особенностями. Замечу вскользь, что имеются основания предполагать, что в исследуемых нами исторических толщах люди по своей комплекции весьма существенно отличались друг от друга. Конечно, существовал общественный канон венеропроизводства. Но каждая женщина (а кукол должны были производить все женщины) делала свою статуэтку, во-первых, в меру собственных возможностей, во-вторых, как я уже сказал, отображая какое-то индивидуальное своеобразие и, в-третьих, как и современная женщина, в той или иной степени «продвигая» наиболее выигрышные женские телесные черты. В результате получались столь разноплановые статуэтки.

Однако, вернёмся к безликости. В-третьих, осмелюсь предположить, что женщины того времени скрывали своё лицо не только в обыденной жизни, не только на родовой стоянке, но и во время брачевания, точнее, во время прелюдии к нему. Скрывая лицо в преддверии секса, женщины тем самым обобществляли сексуальный вызов и свою сексуальную готовность. В половую связь вступали не столько женщины-индивиды («паспорт» индивида – его лицо), сколько максимально однородный коллектив, если угодно, женщина-коллектив-тело. Именно на такую «женщину», на коллективное, совокупное тело и направлялась во время прелюдии активность мужской братии (история не намекает нам, как выглядели в это время мужчины). Брачевались не люди, не индивиды, а обезличенные коллективы, причём женский был обезличен в прямом смысле этого слова. В таких условиях овеществлённый отказ, будучи по форме (по способу передачи) личным, по существу имел сугубо общественный характер. Мужчина, получивший отказ, получал его от имени общественной воли, в порядке беспрекословного соблюдения непоколебимых в коллективистском обществе установок. Таким образом – через устранение проблесков индивидуальности – в этот исключительно напряжённый момент общественной жизни в зародыше подавлялась могущая быть пагубной для рода какая бы то ни было конфликтность, прежде всего, мужская. Значение сокрытия лица, как видим, трудно переоценить. На первый взгляд, мелочь оказывается одной из основ существования общества.

Рассматривая венер, мы можем поставить ещё один, теперь уже последний, вопрос: почему у некоторых фигурок имеется некое подобие хвоста? Сексуально-отказное предназначение женских статуэток даёт возможность, по крайней мере, предположить, что бы это могло значить. Скажу честно, для определённого вывода у меня, как, впрочем, и у любого другого исследователя, явно недостаёт фактического материала. «Хвостами» снабжены лишь единицы из многих десятков известных статуэток. Но если по поводу венер позволительно сочинять всякие нелепицы, почему бы не сделать органично вписывающееся в контекст гипотезы предположение? На мой взгляд, «хвост», скорее всего, представляет собой отстёгнутую от передней части пояска одежду, своеобразное нижнее палеолитическое бельё. Таким образом, статуэтка с «хвостом» является, что в принципе и требуется, готовой к употреблению, раздетой женщиной-куклой.

Здесь под своими комментариями относительно внешности венер я подведу черту. Заметьте, все они выведены из устройства первобытного палеолитического общества. Такова моя гипотеза, читатель. Как видите, всё складывается и, надо сказать, складывается неплохо. Но этого, разумеется, совершенно недостаточно для доказательства моей правоты. Чтобы её доказать, я должен свою посылку подкрепить и узаконить фактами. Но прежде, чем мы отправимся за ними, три небольших, и разноплановых, замечания.

Первое. Возможна, хотя, наверняка, как исключение, и ситуация, когда на брачной поляне встречались, с одной стороны, по каким-то причинам малочисленная группа мужчин, и с другой, – численно превосходящая их группа женщин. Для этого случая надо предположить существование аналогичного женскому мужского отказа, как и необходимого приложения к нему – специфического, способного удовлетворить женщину знака, своеобразную сексуальную фигурку. Согласитесь, что постановка такой проблемы абсолютно правомочна. К ней обнаруживаются подходы. Имеются и соответствующие артефакты. Но в настоящей статье я ограничиваюсь только сексуальным отказом с женской стороны.

Второе. Когда речь шла о безликости палеолитических женщин и их копий-фигурок, я, как может показаться, погрешил против истины. Интересующийся венерами знает, что фигурки, найденные на сибирских стоянках Мальта и Буреть, а также некоторые западноевропейские находки, например, женские головки из Бальци Росси, Брассанпуи (Франция) или Дольни Вестонице (Чехия) отнюдь не безлики. В чём же дело? Может быть, секс-куклы не подчиняются единому правилу? Нет, я думаю, подчиняются. Просто подобные находки знаменуют собой уже начавшееся тогда, 20-25 тыс. лет назад, отделение от сексуально-отказной статуэтки фигурки-оберега. Через тысячелетия этот символ дорастёт до божества. Но это – тема, которую мы можем зарезервировать для другой статьи.

Третье замечание. Дуально-родовая организация и экзогамный брак не возникли сразу в законченном виде. Длительному этапу их становления предшествовала животная по своей сути форма взаимоотношений полов, получившая название промискуитета и понимаемая как беспорядочные половые связи. Рецидив этой формы сохраняется до сих пор, даже у развитых народов, в форме праздников с их позитивным настроем, разгулом и различного рода послаблениями. В занимающее нас время отголосок промискуитета носил более ярко выраженный характер. Это были периодически разыгрывающиеся внутриродовые оргии. С ходом истории они всё более и более вытеснялись дуально-родовыми взаимоотношениями. Но нас сейчас интересует не история оргаистического секса, а его организация. Да, и такой секс был организован. Как? Каким образом? Думаю, что точно так же, как и сексуальное общение между двумя находящимися в брачной связи родами. В оргиях также имел место групповой охват, использовались те же отказные методы и средства, а дело происходило, скорее всего, на той же самой сексуальной поляне. И этот момент исторической действительности, как мне представляется, совершенно не выпадает из целостной концепции.

КЛЮЧ К ЗАГАДКЕ ВЕНЕР КАМЕННОГО ВЕКА – В ВОЛОГОДСКОЙ ДЕРЕВНЕ

Ну а теперь, уважаемый читатель, чтобы доказать состоятельность предложенной мною логической конструкции, мы с вами отправимся за фактами. Поскольку в нашем распоряжении нет машины времени, нам придётся довольствоваться настоящим. Такой приём возможен и целесообразен. Ведь разворачиваясь в настоящее, действительность несёт на себе многочисленные отпечатки прошлого.

Что же нам следует искать? Что из имеющегося в нашем времени способно преобразовать историческую гипотезу в теорию? Давайте подумаем… По идее мы должны зацепиться за нечто неподатливое на изменения, консервативное, более того, по существу постоянное, и при этом, разумеется, лежащее в поле нашего исследования. За что же? Мы говорили об этом факторе, читатель. Это – женское свойство сравнивать и оценивать мужчин, отбирать среди них достойных, отбраковывать тех, кто не удовлетворяет женскому идеалу. Пройдя через века и тысячелетия, это свойство не могло изжить себя и не могло измениться по своей сути. Чтобы оно исчезло, должен прекратить своё существование женский пол.

Но это, так сказать, глубинное, сущностное свойство. На поверхности лежит, являясь средством его реализации, женский отказ мужчине. Вот что мы должны искать. Эка невидаль, возразят нам, сегодня отказ мы встретим на каждом шагу. Да, встретим и… пройдём мимо. Ибо нам нужен не просто отказ, а овеществлённый отказ. Он должен, он обязан сохраниться. Где его следует искать? В традиционных обрядах сватовства.

Я был в этом уверен. Старое так просто не сдаёт свои позиции. Но что вместе с отказом принесла нам из прошлого река истории? Неужели куклу? Если так, поставленная задача будет выполнена.

Признáюсь, что начиная свои исследования, я втайне надеялся на такой подарок. Но, будучи реалистом, больше рассчитывал обнаружить в традиционных обрядах лишь какие-то рудименты древней секс-куклы, её производные или фрагменты. Забегая вперёд, скажу, что таковые, и в огромном ассортименте, не заставили себя ждать. Но что сразу же, без каких бы то ни было усилий и не в далёкой Амазонии или у австралийских аборигенов, а здесь, у нас, под боком мной будут обнаружены целёхонькие отказные куклы, я никак не предполагал. Как говорится, действительность превзошла все ожидания.

Всё оказалось так просто, что об этом неинтересно и говорить. Тем не менее, чтобы не быть голословным, приведу хотя бы один пример. Мы с вами, читатель, вслед за этнографом А.К. Супинским, собравшим столь полезные для нас материалы, подсмотрим за незадачливым женихом, потерпевшим при сватовстве полное фиаско. Для этого нам надо мысленно перенестись всего лишь в Череповецкий р-н Вологодской области, в деревню с поэтичным названием 2-й Большой Двор (разумеется, ареал отказной куклы не ограничивается этой деревней).

Что же мы увидим? Вот что записал этнограф со слов жительниц деревни: «Если же жениху отказывали и сваты возвращались ни с чем, наступали самые неприятные для жениха дни. В первую же ночь девушки всей деревней ставили перед «лазейкой» (дверь, ведущая с крыльца в сени) высокую жердь, к которой подвешивали соломенную куклу с льняными волосами, одетую в тряпьё. Жениху ставили перед дверями столько жердей, сколько отказов он получил при сватовстве. Иногда жердь не ставилась, а куклу привязывали к скобе «лазейки»».

Вы представляете, это же отголосок палеолита в СССР середины ХХ века (данная запись сделана в 1949 году). Кукла в первозданном виде сохранилась спустя, по крайней мере, два десятка тысячелетий после своего «изобретения». Настоящую, действующую отказную куклу, оказывается, можно подержать в руках. Поистине не надо никакой машины времени.

Подчеркну, что в нынешнем обряде сохранилась прежде всего кукла. О сохранении всего набора её первоначальных функций не может быть и речи. Так, современная кукла, по-прежнему являясь знаком женского отказа (именно девушки в нашем примере одаривали жениха куклой), совершенно не несёт на себе функцию сексуального удовлетворения мужчины.

Не беда, что кукла соломенная. Пусть вас не смущает это обстоятельство, читатель. В древности венеры изготавливались не только из камня, кости или слежавшегося мела, но и из более нежных, растительных материалов. Конечно, такие куклы не дожили до наших дней. Но что они действительно производились ещё в палеолите, вполне возможно доказать. От нашей вологодской «венеры» вглубь тысячелетий ведёт достаточно хорошо различимая тропинка. Однако путешествие по ней выходит за рамки настоящей работы.

Итак, современная отказная кукла, а такие куклы и их обереговые и иные производные встречаются в мире повсеместно, подтвердила моё предположение о предназначении палеолитических венер. Теперь оставалось объяснить, почему наряду с куклами другими современными средствами брачного отказа являются, на первый взгляд, совершенно не связанные друг с другом предметы. Впереди меня ждала увлекательная исследовательская работа. Сейчас вместе с вами, уважаемый читатель, я с удовольствием проделаю её ещё раз, разумеется, в сверхускоренном темпе.

ИСТОРИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ЗНАКА ОТКАЗА

Как вы считаете, что общего между репой, метлой, деревянным клином, блином, бороной, мутовкой (этой палочкой с пятью рогульками на конце в деревне взбивают масло), осколком горшка и вилами? Чтобы не сбить вас с толку, я перечислил лишь малую часть из известных мне знаков отказа. Но, видимо, всё-таки сбил. Да, всё это – знаки отказа. И все они должны быть каким-то образом связаны с… женским телом. От всех этих предметов должна тянуться ниточка к… сексуальному удовлетворению. Трудная задача? Оказывается, нет. Надо только знать, как подойти к её решению. Давайте рассуждать логически.

Что вызывает интерес сексуально озабоченного мужчины? Во-первых, женщина как таковая, во всей её красе и целостности, во-вторых, выступающие женские формы, грудь и ягодицы и, в-третьих, треугольник внизу живота с расположенной в его нижней части половой щелью (кстати, русское слово «женщина» или, к примеру, французское «une femme» по-древнешумерски выглядит следующим образом: ). Правильность данной классификации мужских сексуальных интересов вы можете проверить, рассматривая росписи на стенах тамбура пригородной электрички или, скажем, общественного туалета, разумеется, мужского. Лично я использую в качестве источника крышки столов в аудиториях своего университета, между прочим, без отрыва от работы.

Мы можем предположить, что и 20 тыс. лет назад мужской интерес был канализован по тем же самым трём направлениям и что достаточно условно изображённый сексуально привлекательный фрагмент женского тела был и тогда так же близок мужской натуре. Можно ли подтвердить это предположение? Оказывается, да. В начале статьи я мимоходом заметил, что наши палеолитические предки намеренно разбивали женские статуэтки. Такое мнение разделяют многие известные археологи. Теперь мы понимаем, для чего женщины, а это делали именно они, на определённой исторической стадии начали разбивать на части созданные ими же фигурки. Уловив, что мужчины столь же полноценно удовлетворяются частью вместо целого (наверняка это сначала происходило тогда, когда мужчинам, что называется, в запарке «подсовывали» случайно разбившиеся или бракованные статуэтки), женщины стали, удовлетворяя спрос, разбивать их специально. Причём разбивать не как попало, а по линии, разделяющей верхнюю привлекательную для мужчины часть от не менее привлекательной нижней части. Как можно узнать из археологической литературы, эти фрагменты «почему-то» не выбрасывались, а, напротив, бережно хранились. Вам ясно, читатель, почему? Потому что они, наряду с неповреждёнными венерами, использовались как знаки женского отказа и как предметы мужского удовлетворения. Есть основания предполагать, что и отбитые головки, внешне очень похожие на женские выпуклости (у них ведь не было лица), также включались в сексуально-отказной оборот.

Не только целая статуэтка, но и её сексуально значимая часть
вполне могла удовлетворить палеолитического мужчину
(Костёнки, Россия, 23 тыс. лет до н.э., мергель, 13,5 см,
www.donsmaps.com).

Дальше больше. Увидев, что фрагмент столь же действенен, а производство каменной или костяной венеры исключительно трудоёмко, женщины стали переключаться на производство фрагментов. Неплохой иллюстрацией таковых являются становящиеся всё более условными женские треугольники (или т.н. медальоны) из Костёнок (Воронежская обл.), кружки с желобком со стоянки Брно II (Чехия) или стилизованные женские бюсты из Дольни Вестонице (Чехия). Вполне вероятно, что так называемые шарики, в массовом количестве производимые древними обитателями Костёнок, также имели сексуально-отказное назначение.

Уловив, что часть столь же действенна,
как и целая фигурка, женщины переключились
на производство сексуально привлекательных
фрагментов (Костёнки, Россия, 20 тыс. лет до н.э.,
мергель, 3,3 см, www.donsmaps.com).

Следующим и последним шагом на пути упрощения, фрагментации и условности стала замена специально производимых фрагментов на предметы, внешне похожие на сексуально-привлекательные части женского тела. В этом радикальном тысячелетнем метаморфозе умудрилась сохраниться и кукла, правда, не каменная или костяная, а сравнительно нетрудоёмкая: деревянная, плетёная или вязаная (по типу веника или снопа). Между прочим, археологи отмечают отказ от производства каменных и костяных венер в определённое время, но не держа в руках всей линии эволюции знака отказа, не могут этого факта объяснить.

До наших дней, не считая куклы, дожили знаки отказа последней генерации, т.е. сфабрикованные (или просто взятые в кладовке, на кухне, в огороде) по принципу внешней похожести. Со временем они всё более и более отдалялись от своего первоначального смысла и комплексного назначения. Прикреплённым к ним в конце концов оказался только отказ, причём абстрактный, достаточно условный и превратившийся в слепо наследуемую традицию. Если вы спросите у жениха-неудачника, почему вслед ему родители девушки бросили клин, а не что-либо другое, он наверняка ответит: так принято. Не более. Нам же с вами, чтобы довести дело до конца, требуется выяснить, что клин, тыква, вилы, репа и все другие бытующие знаки отказа означают по своей, правда, совершенно забытой, сути.

Сделать это нам не составит никакого труда. Ведь мы знаем мужскую классификацию женщины. Значит трём каналам мужского сексуального интереса должны соответствовать три семейства современных знаков отказа, которые, не будем этого забывать, в своём первоначальном виде являлись суррогатами женщины и её сексуально привлекательных зон. Таким образом, вырисовывается следующая картина. Женщине как таковой соответствует семейство куклы, женским выпуклостям соответствует семейство, заглавной фигурой которого является исключительно часто встречающаяся в качестве отказного средства тыква, наконец, женской генитальной зоне соответствует семейство мутовки, так же, как и тыква, лидирующей среди себе подобных.

Теперь, когда семейства современных знаков отказа определены и поименованы, нам остаётся лишь разложить отказные символы по обозначенным нами полочкам.

ОТ ЖЕНСКОЙ СТАТУЭТКИ К ВЕНИКУ, РЕПЕ, РОГАТКЕ И БЛИНУ

Начнём с семейства куклы. Кроме соломенной куклы, сюда, несомненно, относится всё вязаное, плетёное и сшитое. Так модифицировалась кукла за свою долгую историю. Например, в Московской области это – обыкновенный веник (такое «дарение» там сопровождают словами «навязывать веники»), на Русском Севере – пучок или венок гороховых стеблей («гороховину повесить»), в Сербии – пучок шиповника, в Болгарии – связка терновника. Плетения представлены предметами, которые всегда под рукой: лаптями на Русском Севере или, к примеру, корзиной у живущих на Алтае российских немцев. Встречается и одежда. Видимо, она, когда-то отделившись от соломенной или прутяной куклы, стала выполнять её функцию. Так, на Севере России в качестве знака отказа встречается армяк или кафтан, иногда даже сделанный из газеты, и к тому же с нарисованными пуговицами. Последнее, без всякого сомнения, является приметой того времени, когда появляются социальное расслоение, эксплуатация, гнёт, а вместе с ними приходят и унижение, издевательство, насмешка. В это время отказная кукла и её сотоварищи по семейству начинают «раздваиваться». От функции брачного отказа ответвляется и приобретает самостоятельное бытование функция унижения и оскорбления.

Семейство тыквы (на Украине её называют гарбузом или кабаком) включает в себя её столь же объёмных огородных родичей. Несостоявшийся жених рискует в Новгородской области получить редьку, в Архангельской – репу (её другое название – кила), а на Украине, в Белоруссии или Испании – её величество тыкву. Связываются ли эти подношения в голове неудачника-жениха с женской телесной атрибутикой, источники умалчивают. Однако в народе, как, впрочем, и в литературе, сравнение пышных женских форм с определёнными плодами (арбузами, тыквами, репами, грушами) имеет достаточно устойчивый характер. Так что нынешние ассоциации не слишком сильно отличаются от уходящих вглубь истории.

С появлением института сватовства возникает обычай потчевать сватов. И понятно, что отказными угощениями являются блюда, приготовленные из отказных же овощей. На Украине не достигшие своей цели сваты могли вдоволь наесться печёного гарбуза, а на Русском Севере, в Карелии или Белозерье, – отведать гущи или получить порцию супа ритатуя (овощной похлёбки не воде).

Вместе со сватовством приходит ещё одна новация. Речь идёт о согласии женщины на брачный контакт. Если в древности такое согласие реализовывалось немедленно, то в новый исторических условиях, с появлением посредников, между положительным ответом родителей невесты и её вступлением в брак проходит некоторое время. Согласие получено, но оно бестелесно, оно висит в воздухе. Чтобы овеществить слово и этим утвердить положительный ответ, чтобы, и это немаловажно, избежать неопределённости, по образу знака отказа «учреждается» и знак согласия. Какие предметы подходят в качестве обязательства девушки вступить в брак, в сексуальные отношения с мужчиной? Конечно же, те, которые недвусмысленно указывают на мужскую стать жениха. Это обязательно нечто твёрдое, удлинённое, более или менее соизмеримое с предметом подражания. Таким секс-символом, например, в Карелии и Ленинградской области становится половник (другое название: поварёнка), на Украине – ковш, а в Китае – банан. Сходство последнего с мужским детородным органом вполне очевидно. Но и поварёнка с ковшом, как говорится, не лыком шиты. Ручка этих предметов символизирует в народном сознании один компонент мужской половой атрибутики, зачерпывающая часть – другой. Ничего не скажешь: точно, ёмко и… лестно.

Сделав ремарку, касающуюся согласия на брак, мы несколько отступили от своей основной линии. Продолжим наше знакомство с отказным семейством тыквы. Здесь, как и в семействе куклы, в определённый исторический момент в отказной церемонии также начинают звучать издевательские нотки. Разве не обидно, если вдобавок к собственно отказу ты заполучишь какой-нибудь колоритный и унизительный словесный ярлык? Народная смекалка горазда на язвительные штампы. Это, к примеру, в северных областях России – «налить гущу в голенища», в Карелии – «обдать опарой», в других местах – «квасной гущи в сани плеснуть», «с опарой воротиться», «ритатуй плеснуть» и т.д. И ведь действительно плескали. В ряде случаев словесный ярлык отделился от сопровождающего отказ подношения, заменил его и приобрёл самостоятельное значение. Отказ из овеществлённого превратился, если можно так выразиться, только в объярлыченный. Но до сих пор есть такие места, где жениху или сватам долго приходится чиститься и отмываться после неудавшегося визита в дом своенравной красавицы.

Жизнь идёт вперёд, модернизация проникает и в поры народного быта. На арену отказа выходят новые вещества и предметы. К субстанциям для обливания и забрызгивания добавляется, например, в Архангельской области бут (раствор, применяемый при кладке печей), а в Ленинградской – даже скипидар. Обновляется и список округлостей. На Дону, к примеру, наряду с тыквами в ход идут пузатые чайники и сфероподобные котлы. Вы не забыли, читатель, с чего мы начали своё повествование? Палеолитические венеры и скипидар, который можно купить в любом хозяйственном магазине, оказывается, звенья одной – исторической – цепи!

Третье семейство я назвал по имени самого распространённого, центрального предмета этой группы. Мутовку, кстати, кое-где именуют ещё и рогаткой. Но мутовкой называют не только предмет кухонной утвари. Это словечко, употребляемое как вульгаризм, наряду с основным значением используется также для обозначения стыдливого женского треугольника, как и для обозначения женщины, ведущей разгульный образ жизни. Весьма симптоматично.

Внешнее сходство с женским треугольником
сделало мутовку одним из самых распространённых
знаков брачного отказа (Нюрговичи, Тихвинский р-н
Ленинградской обл., культура вепсов, 1980-е гг.,
сосна, Российский этнографический музей,
фото автора).

Что касается интересующей нас сейчас отказной мутовки, она в своё время очень удачно заняла место нижней части женского торса. Вряд ли можно было найти что-то более похожее на настоящий женский треугольник с вертикальной чёрточкой посередине. Вместе с мутовкой, ареал распространения которой исключительно широк, арсенал отказных предметов этого класса составили: рогулька или рогатка (еловая веточка с раздвоенным концом, Гдовский р-н Псковской области), вилы (старинные деревянные вилы имели три острия, северные области России), борона (не та, в виде рамы, что нам хорошо известна, а старая борона-суковатка, т.е. по сути дела увеличенная мутовка), сухара или сушина (высохшее на корню дерево с направленными вверх под углом ветками, Урал и Русский Север). А, например, в Китае аналогом нашей отказной мутовки стали растопыренные перья зелёного лука.

Следующий шаг народной логики упростил рассматриваемый отказной предмет до клина (Карелия) и осколка горшка (Тверская и Московская обл.). Тоже ведь треугольники! Одновременно мутовка подверглась упрощению и по другой линии. Потеряв свои рогульки, она превратилась в кол (Карелия), шест (Поволжье, Сибирь, Урал), гвоздь (Архангельская обл.), шило (Орловская и Белгородская обл.), макогон (большой пест для растирания мака, чеснока и др. продуктов, Галиция) и даже в головешку (Псковская и Новгородская обл.).

Разумеется, названные мной отказные предметы не могли остаться без соответствующего словесного сопровождения. Как только ни обыгрывается мутовка и её подобия в народной речи. Богатство исключительное. Взять хотя бы: «с мутовкой уехать», «получить вилы», «притащить сушину», «сухару привезти», «хватить осколка», «съесть осколок», «с клином приехать», «кол поставить», «сковать гвоздь», «шест строгнуть», «съесть головешку» и т.д. Вы чувствуете, читатель, что и здесь проступает уже знакомый нам издевательский оттенок. Что ж, время берёт своё.

Третье семейство – самое богатое, как и то заветное место, порождением которого оно является. Средоточием этого места служит половое отверстие, в просторечьи, калитка (сравните с китайскими «нефритовыми воротами»). Именно эта калитка, маскируясь под проход в заборе, фигурирует в различных сонниках. Видеть калитку открытой или открывать её во сне, утверждают сонники, – к счастливому супружеству, видеть закрытой – к отказу на твоё предложение. Как видим, и сонник является источником по истории сексуальных отношений.

Но есть и ещё одно значение слова «калитка». Так называют маленькую круглую ватрушку с небольшим отверстием посередине. Это лакомство хозяйки по сей день готовят в Архангельской, Вологодской, Ленинградской, Псковской, Новгородской областях. Оно-то и стало в процедуре брачного отказа заменой той, женской калитки. Народное сознание и в этом случае схватило внешнее сходство. «Наесться калиток» в случае неудачи сваты могли на Северо-Западе и Севере России. А, например, в Кировском р-не Ленинградской области «калитками» называли осрамившихся, т.е. не сумевших высватать невесту сватов. О женихах, накопивших немалый опыт отказов, там же говорили: «Сколько раз отказ получил, столько калиток и съел». При этом калитку как кулинарное изделие жених мог так ни разу и не отведать.

Калитка породила целую линию отказных средств. Их спецификой является круглая форма и небольшие размеры. Из этой серии назову хотя бы солоник (лепёшка, посыпанная сверху солью, Архангельская обл.), блин (северные и северо-западные области России), преснуху (тот же солоник, но без соли), рыжик (Север России) и, для разнообразия, скажем, калаушку (во-первых, круглая шапка-ушанка и, во-вторых, что нам небезынтересно, гулящая женщина).

Здесь, по линии калитки, так же, как и в семействе тыквы, мы находим пищевые продукты. Ими, как и печёным гарбузом или ритатуем, бывало, угощали незадачливых сватов. «Калитка» и её синонимы составили основу и многих идиоматических выражений, иные из которых стали обидными («получить блин», «дать блин», «рыжиков нажарить», «схватить солоник» и т.д.). В общем, и эта линия эволюционировала по известному нам алгоритму. Всё просто и ясно. И ещё удивительно. В исследовательской работе меня не перестаёт поражать простота и упорядоченность подлежащего выяснению бытия. И при этом постоянно сопровождает чувство удивления. Вы предполагали, что начав с палеолитических венер, мы закончим свои изыскания блином, шапкой-ушанкой и рыжиком?!

Да, наше путешествие длиной во много-много тысячелетий подошло к концу. Я отработал свой план. Удалось ли мне, применив максимально возможный исторический охват, доказать сексуально-отказное предназначение палеолитических венер? У меня, разумеется, есть мнение на этот счёт. Но в обществоведении, в отличие от математики, не принято подрубать итог одной чеканной фразой. Но если вы, уважаемый читатель, решитесь её произнести, у меня не будет к вам никаких претензий. Спасибо.

НА ГЛАВНУЮ РАЗДЕЛА