Глава X

ИСТОРИЧЕСКИЕ РАЗНОВИДНОСТИ ПСИХИКИ

Не забыли ли вы, уважаемый читатель, о своём авиаперелёте из Петербурга во Владивосток?

Вы интересуетесь: не собираюсь ли я снова снарядить вас в какое-то «путешествие»? Нет, о полёте я заговорил для того, чтобы вместе с вами припомнить, в какой последовательности вводятся в действие функции целенаправленного движения. Движения не только пространственного, но и психического. Ведь в сущности именно о нём шла речь в четвёртой главе, где перемещение на местности было взято в качестве образца, позволяющего легко и просто разложить на функциональные составляющие психическое движение (и его действенные продолжения), направленное к какой-то заранее намеченной цели.

Не сомневаюсь, вы помните, что первой оказывается задействованной ориентация. Сначала человек, сориентировавшись в мировых реалиях, намечает оптимальный путь достижения цели.

Затем, чтобы начать движение, на полную мощь запускается «двигатель», точнее, батарея «двигателей», самым производительным и надёжным элементом которой является интеллект. Думаю, не стóит и говорить, что «двигатель» в режиме «разогрева» (предположений, составлений планов) начинает действовать ещё до начала продвижения к цели, на стадии целеполагания, зачастую весьма длительной.

И, наконец, последней, уже в процессе движения, в дело (в дело достижения цели) вступает коррекция (планировать которую наделённый не самым низким интеллектом человек начинает ещё на стадии определения целей).

Такова выстроенная в последовательность триада функций целенаправленного психического движения. Такая – достаточно механистичная и хронологически рассредоточенная – последовательность удобна, если не единственно возможна, при исследовании психики. В функционировании реальной психики звенья нашей цепочки составляют слаженно работающий ансамбль. Подчиняясь логике научного исследования, мы с вами, уважаемый читатель, вынуждены исследовать психику «по цепочке».

Это значит, что, в основных чертах описав блок ориентации, мы переходим к рассмотрению следующего блока психики. Предметом нашего внимания в данной и следующей главе будет маршевый блок психики, который ранее был назван также историческим и блоком интеллекта.

Первое наименование, наверное, не вызывает вопросов. Название «маршевый» прямо-таки само просится для обозначения блока, обеспечивающего движение. Два других наименования («исторический» и «блок интеллекта»), по всей видимости, требуют определённых пояснений.

Предположим, я писал бы книгу о психике наших далёких предков, о психике людей, живших несколько десятков тысячелетий назад (между прочим, таких «предков» можно и сейчас встретить в лесах Амазонии, Новой Гвинеи или, если приглядеться, даже… среди окружающих нас людей). Разве можно было бы назвать маршевый блок древней психики интеллектуальным? Видимо, нет. В то время в обеспечивающем движение блоке верховодил не интеллект, а намного более примитивный элемент маршевой батареи – обличённая в форму обычая и выработанная методом бездумных проб (и первоначально обязательно обусловленная непосредственными потребностями практики) догма. Догма, не требующая какого бы то ни было размышления и критики. Догма, требующая только слепого исполнения.

В древности интеллект пребывал в самом своём зачаточном состоянии. Возможность назвать маршевый блок интеллектуальным, и то с некоторой осторожностью, появляется только на подступах к нашему времени. На интеллект (и название «блок интеллекта») требуется смотреть через призму времени, призму истории.

Я запросто употребляю слово «интеллект». Но мы, читатель, чтобы понимать друг друга, видимо, должны прояснить, что скрывается за этим словом. Готов поручиться, что хорошо, если один из тысячи даст более или менее адекватное определение интеллекта.

Направление нашей работы заставляет меня это сделать. Попытаюсь удовлетворяющее всем предъявляемым к определению требованиям интересующее нас определение сжать до трёх-четырёх слов.

Итак, что же такое интеллект? Интеллект есть способность решать новаторские задачи. Подчёркиваю, новаторские. Если вы решаете предпочесть одну компанию другой, футбол хоккею или сыр колбасе, такие решения в «интеллектуальный зачёт» не принимаются.

Поделюсь с вами своими изысканиями по части решения новаторских задач гражданами современной России.

Многие годы я читал лекции по психологии в Аничковом дворце. Моими слушателями были старшеклассники, студенты, люди старших возрастов. И когда дело доходило до занимающей нас темы, я, обращаясь к сидящим передо мною, вопрошал: решали ли вы в течение того или иного периода какие-то новаторские задачи, а если решали, какие и сколько? И уточнял, что меня интересуют отнюдь не научные открытия, а любые совершенно не претендующие на мировое признание новшества из обыденной жизни, пусть найденные другими, но для вас ставшие настоящим интеллектуальным (в моём понимании) достижением. Я не требовал немедленного ответа. На размышления, как правило, выделялась целая неделя.

Таким вопросом за полтора десятка лет я озадачил несколько сотен своих слушателей – людей, записавшихся на курс психологии не по принуждению или обязанности, а добровольно, ради удовлетворения своего познавательного или какого-то иного интереса. Каковы же результаты?

Оказалось, что за декаду какого-либо новаторства не проявил никто, за месяц – никто, за год – никто, за пять лет, о, радость, – одна слушательница (правда, долго радоваться не пришлось – при обсуждении выяснилось, что «открытие» представляло собой всего лишь незначительную модификацию общеизвестного).

Такой же вопрос я ставил перед своими студентами (между прочим, пятикурсниками, пожалуй, самого продвинутого факультета находящегося в первой рейтинговой десятке вуза). Как вы думаете, читатель, с каким результатом? Точно с тем же, что и в Аничковом дворце.

Не желая вас обидеть, позволю себе спросить, что вырисовывается по части вашего новаторства за последний месяц, год и пятилетку? Ваш ответ не узнает никто. Ответьте самому себе.

Вот тут возникает действительно серьёзный вопрос, вернее, два вопроса. Во-первых, как, каким образом мы живём, и при этом, вообще-то говоря, особенно не тужим? И во-вторых, за счёт чего (или кого?), извините, при таком масштабе недомыслия существует и развивается общество?

Начнём с первого вопроса. Оказывается, жить, и вполне успешно, можно и не своим умом, без новаторства. Черепная коробка успешного человека может быть заполнена, а в действительности в большинстве случаев это так и есть, множеством жизненных программ, взятых где-то на стороне. Другими словами, чтобы нормально существовать, совсем не обязательно являться новатором-программистом, достаточно быть обычным пользователем.

Чтобы в этом удостовериться, разложим «на косточки» бытие среднего, обычного человека, сначала – в течение дня. Ограничусь перечислением. Это – подъём по будильнику, туалетные процедуры и одевание, завтрак и отбытие на работу или учёбу, исполнение, как правило, рутинных служебных или учебных обязанностей, возвращение домой и ужин, вечернее времяпровождение (в диапазоне от чтения до возлияния) и отход ко сну. Что нового в таком течении жизни? Всё перечисленное (можете расширить мой список) было уже изобретено.

Как итог, в течение дня (а речь, вообще-то, идёт не об одном дне) наблюдаемый нами среднестатистический субъект ничего принципиально нового не совершил. Даже, если на его пути (в прямом и переносном смысле) возникло какое-нибудь препятствие, например, в виде дорожного затора. На этот случай обязательно найдутся какие-то готовые программы объезда.

Разумеется, нельзя требовать от человека каждодневного новаторства и игнорирования доброкачественных, проверенных опытом программ. Но жить на программах (читайте: не своим умом) изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, наконец, всю жизнь, вообще-то говоря, скучно. Правда, с моей точки зрения. Не думаю, что среднестатистический пользователь сильно скучает.

Вы скажете, что в жизни человека есть какие-то требующие интеллектуальных усилий выбивающиеся из наезженной колеи подвижки, например, поступление в вуз, овладение специальностью, восхождение на новую профессиональную или карьерную ступень.

На что я возражу: и это было пройдено не одним миллионом человек. Но в то же время я соглашусь и с вами, читатель. Действительно, в таких «свершениях», бывает, проскакивает искра интеллекта. Не удивляйтесь двойственности моих оценок. Вскоре мы увидим, что среднего человека и нужно оценивать в соответствии с его – двойственной – сущностью.

Итак, принизив среднестатистического субъекта, я, насколько это возможно, его реабилитировал. Да, более или менее свежее решение уже когда-то и кем-то решённых задачек (не задач!) всё же случается. Поэтому такие решения мы можем и, наверное, должны отнести на счёт пусть скудного, но какого-никакого интеллекта.

Может быть, он скуден и редко используется потому, что в нашей размеренной и в чём-то тепличной жизни для его реализации нет большой и даже, если можно так выразиться, средней необходимости?

Возможно, сочтя, что я всё-таки сгустил краски, вы ждёте от меня пессимистического вывода из сказанного.

Что касается сгущения красок, напомню, что пока мы вели разговор о среднем, обычном человеке и в общем-то об обывательской, так сказать, срединной среде. В сфере так называемого интеллектуального труда дела в плане использования интеллекта обстоят получше, правда, далеко не так, как представляется не связанному с «научным миром» человеку. О людском наполнении этой сферы я скажу, сравнив вращающихся там людей с подлинными интеллектуалами, с гениями мирового масштаба.

А вывод я сделаю не пессимистический, а… следующий: подлинные, настоящие интеллектуалы есть, хотя их очень даже немного. За всю историю человечества самых выдающихся из них можно буквально перечесть по пальцам. В основном благодаря их усилиям (объективные пружины развития я оставляю в стороне) и прогрессирует общество (вот вам ответ на второй вопрос). Когда мы будем классифицировать психики в зависимости от свойственного их носителям интеллекта, для подлинных интеллектуалов нам придётся выделить особую психическую разновидность. Забегая вперёд, назову такую разновидность гиперлогической.

Вы считаете, уважаемый читатель, что я приуменьшил число гениев? Нисколько. Судите сами. Во-первых, вы, наверное, согласитесь, что гиперлогиками являются первооткрыватели не каких-то частностей, а создатели систем, систематизаторы. А во-вторых, считайте: Аристотель, Коперник, Ньютон, Линней, Гегель, Дарвин, Маркс, Энгельс, Мендель, Менделеев, Циолковский, Эйнштейн, Винер… К этому списку вы от силы сможете добавить лишь несколько имён.

Вообще-то, гиперлогики – это люди, находящиеся за пределами нормы. С ними соседствует, и уже в норме, примыкающая к ним (и более многочисленная по сравнению с ними) группа скромных и не столь блестящих тружеников, так сказать, интеллектуального фронта. Это, если использовать язык информатики, – не составители революционных по своей значимости глобальных программ (систем знаний), а работающие на основе таких программ добросовестные конкретизаторы и открыватели запрограммированных гениями и до поры до времени не выявленных частностей. Обладателей таких психик мы назовём просто логиками, а их психики – логическими.

Как видите, читатель, мы начали классифицировать психики по исторической или, что то же самое, интеллектуальной оси. Тождественность этих наименований объясняется очень просто. Историческое – прогрессивное – движение общества своей обязательной гранью имеет рост интеллекта. И обратно, рост интеллекта возможен только в ходе исторического общественного развития.

Конечно, полноценными логиками следовало бы назвать тех постобщественных субъектов, временем бытия которых станет (а, может быть, где-то уже и стал?) определённый в первой главе логический период вселенской истории. Так что названия двум разновидностям исторической психики мы дали, вообще-то говоря, авансом. Но, с другой стороны, для современного человеческого бытия эти названия вполне пригодны.

Другое дело, для древности, когда логика была практически незаметна. Конечно, было бы хорошо, если бы можно было подойти с одними и теми же мерками как к современным носителям исторических психик, так и к древним. Но это, к сожалению, невозможно. Во-первых, как уже было сказано, по причине того, что интеллект и логика пребывали в былые времена в зачаточном и крайне неразвитом состоянии. И во-вторых, поскольку, несомненно, различные мыслительные задатки людей практически полностью нивелировались идеологией и образом жизни первобытного коммунистического общества. Из второго пункта следует, что, чем глубже мы проникаем в историю, тем меньший смысл имеет историческая (по исторической оси) классификация психик. Такая классификация вырисовывается лишь с переходом к эксплуататорскому обществу и приобретает более или менее зримые очертания только в современном мире.

Так что, ибо иное невозможно, предлагаемый мною набор исторических разновидностей психики годен для современности, но ни в коем случае не для древности.

Должен признаться, что и рассмотренные в предыдущих главах ориентационные разновидности психики также, правда, в меньшей степени, чем исторические, являются продуктом нашего времени. Коренной причиной исторической эволюции психики служат изменения формирующей психику социальной среды.

Пока названы две исторические разновидности психики из пяти возможных – аномальная гиперлогическая (гЛ) и краевая нормальная логическая (Л).

Каковы наши дальнейшие шаги?

Первым делом мы назовём ещё три исторические разновидности. Вы знаете, что любое нормальное множество качественно однородного, но количественно различного, может быть разбито на три составные части – две краевые и одну срединную. Значит нам следует назвать две нормальные психики (срединную и противоположную логической) и одну аномальную (являющейся полярной по отношению к гиперлогической).

Затем мы переведём словесный реестр исторических разновидностей в графику, сначала, так сказать, в общеисторическую (или среднеисторическую), а вслед за ней – в приближенную к реалиям современной России.

В последнюю очередь, и пусть вас это не смущает, мы в главных чертах охарактеризуем лежащие на оси интеллекта современные психики.

Первый шаг мы сделаем легко и быстро. Наделение названиями – дело нехитрое. Соблюдая запрет на слова, начинающиеся с уже использованных ранее букв, мы можем назвать психику, противоположную логической, иррациональной, а граничащую с иррациональной аномальную – гипериррациональной. Что касается срединной разновидности, поскольку в ней соединяются, переплетаются и сливаются черты старого и нового, иррационального и логического, предлагаю назвать её синтетической.

Таким образом, мы имеем следующий – исторический – ряд психик: гипериррациональная (гИ), иррациональная (И), синтетическая (С), логическая (Л) и гиперлогическая (гЛ). Разновидности гИ и гЛ являются аномальными, остальные в своей совокупности составляют современную норму интеллекта.

Теперь, соблюдая пропорции, характерные для любого нормально рассредоточенного множества, переведём сказанное в графику.

Вот что у нас получится [рис. 9].

Рис. 9

Однако рис. 9 представляет собой лишь общеисторическую, т.е. усреднённую, не учитывающую исторических колебаний картину соотношения обозначенных на ней психик.

История не течёт гладко. Её неотъемлемым свойством являются революции и сменяющие их периоды реакции, подъёмы общественной активности и спады, интеллектуальные взлёты и падения. Одно из таких падений переживает и современная Россия. Подобное, но не столь затяжное падение интеллекта наблюдалось у нас разве что после поражения революции 1905 года. Что касается подъёмов, последний из них выпал на 60-е – начало 70-х годов прошлого века. По сравнению с теми годами способность решать задачи у среднестатистического жителя России уменьшилось в несколько раз.

Между прочим, это неплохо демонстрируют семинарские занятия со студентами. Если поставленный вопрос начинается со слова «что», преподаватель видит глаза своих студентов. Но стóит только произнести слово «почему», обладатели клипового сознания, как по команде, опускают головы.

Но не будем о грустном. Нашей задачей сейчас является приведение соотношения исторических разновидностей психики в соответствие с нынешней реальностью. Как это сделать?

Представьте, уважаемый читатель, какое-нибудь движущееся транспортное средство, например, автобус, разделённое на отсеки поперечными (перпендикулярными к направлению движения) и притом относительно легко сдвигаемыми перегородками. Что произойдёт, если автобус резко затормозит? Понятно, что перегородки сдвинутся по направлению движения, а отсеки изменятся в объёме. Передний отсек сожмётся, а задний, напротив, расширится.

Очень похожая трансформация происходит с психическим сообществом не в самые светлые (в плане ясности мышления) времена. В претерпевающей «интеллектуальное торможение» системе складывается новая пропорция психик. Количество логиков и гиперлогиков сокращается, а число иррационалистов и гипериррационалистов, видимо, в той же степени растёт. Но изменяется не только пропорция. Меняется и «интеллектуальный климат» системы. По части интеллекта сдают практически все.

Люди при этом, поскольку их мыслительные потенции уменьшаются, подобно лягушке, помещённой в нагреваемую воду, не замечают происходящих с ними перемен, а если вещи называть своими именами, находятся в полном неведении по поводу собственного поглупения.

Что мы должны сделать с нашим «общеисторическим рисунком»? Осовременить его, и нам известно, какие коррективы следует внести [рис. 10].

Рис. 10

Примерно таково современное соотношение (при практически тотальном снижении интеллекта) гипериррациональных, иррациональных, синтетических, логических и гиперлогических психик. Теперь мы можем перейти к их характеристике (возможно, после определённой подготовительной работы).

Предвижу ваше предложение, читатель. Вы считаете, что неплохо было бы определиться с так называемым интеллектуальным коэффициентом носителей интересующих нас психик? Если вы предлагаете воспользоваться тестами, не думаю, что это необходимо. Скажу вам, что к тестам на IQ я отношусь, мягко выражаясь, довольно прохладно. Почему? Назову, по крайней мере, четыре причины.

Во-первых, проверять на «интеллектуальную пригодность», на мой взгляд, должны, если можно так выразиться, высокие интеллектуалы. К сожалению, даже беглое знакомство с большинством тестов заставляет предполагать, что их составляли «специалисты», способные лишь водить пером по бумаге. Например, нередки случаи, когда какое-то задание имеет два или более решений. Какой коэффициент вы заработаете, если выберете ответ, о существовании которого даже не подозревает составитель?

Во-вторых, поскольку одним из важнейших показателей интеллекта является быстродействие, хороший тест должен быть хронометрирован. Попробуйте, уважаемый читатель, найти такой – на время – тест.

В-третьих, прохождение теста ни в коем случае не должно представлять собой проверку памяти. Память и интеллект в немалом количестве случаев являются, можно даже сказать, антагонистами.

Взаимозависимость памяти и интеллекта настолько важна, что здесь я на какое-то время прерву перечисление причин своей нелюбви к тестам, чтобы привести один, но при этом весьма показательный, пример подчинения и вытеснения интеллекта памятью (в моём архиве имеются десятки описаний подобных случаев).

В 2000 году в США была обнаружена женщина, которая, как оказалось, в мельчайших подробностях помнит каждый день своей жизни за истекшую четверть века. Эта удивительная женщина, когда ей называли какую-либо произвольную дату, тут же рассказывала, что она делала в этот день, каким днём недели он был и что значимое для неё в тот день имело место.

Но я хочу привлечь ваше внимание к другой психической характеристике всепомнящей калифорнийки. Быстро выяснилось, что наряду с феноменальной памятью ей свойственны существеннейшие изъяны по части интеллектуальной обработки информации – её структурирования и систематизации [См.: Учёные обнаружили человека, который никогда и ничего не забывает – www.osvita.org.ua/news/19379_ru.html].

Я лично знаком если не с подобными феноменами, то уж точно с людьми, память которых чуть ли не на равных может конкурировать с «памятью» многотомной энциклопедии. И вот что интересно: все эти персоны сдавали экзамены по требующей максимального отвлечения от частностей философии, благодаря зубрёжке. А неспособность выделять (и видеть в учебнике) главное, отвлекаясь от малозначимой конкретики, есть показатель не очень высокого интеллекта.

Однако переполненная память при явно сниженной способности к структурированию, систематизации и выделению главного не только позволяет в общем-то безбедно существовать, но и слыть высокоинтеллектуальным человеком. Выходит, память, содержащая несметное число фактов и житейских программ, оказывается способной заместить интеллект, но, видимо, только при размеренном течении жизни.

Как ни печально, но приходится констатировать, что значительная часть психологов за интеллект принимает не способность и умение быстро и безошибочно решать новаторские задачи, а владение тестируемым годными на все случаи жизни грудами информации.

В заключение сюжета о взаимоотношениях памяти и интеллекта должен сказать, что высокоинтеллектуальный человек может также обладать весьма объёмной памятью. Только наличие такой памяти не является для него большой необходимостью. Человек со средней или даже «дырявой» памятью, но с развитым интеллектом, в отличие от живой запоминающей машины, знает, где и как можно оперативно добыть нужную ему информацию и, главное, умеет это делать. Не очень хорошую память вполне компенсирует выносная – источники, Интернет, литература.

Вернёмся к «аллергии» автора на тесты.

В-четвёртых, тесты и тестирование хороши, а лучше сказать, пригодны, лишь тогда, когда требуется в сжатые сроки «снять информацию» с большого количества людей. Куда более продуктивной является такая оценочная работа, которая проходит в личном, человеческом общении. У нас же, в эпоху тотального преклонения перед тестами и тестированием, рьяные психологи и околопсихологи готовы, да ещё с помощью низкокачественных притупляющих интеллект тестов, растестировать даже отдельного человека.

Так что, уважаемый читатель, если вам придётся анализировать чью-либо психику, беседуйте с человеком, задавайте вопросы, корректируйте ход беседы, смотрите не в лист с крестиками и галочками, а в глаза собеседнику. Результат такого общения не идёт ни в какое сравнение с зачастую лишь похожим на правду итогом тестирования.

Что касается интересующих нас исторических разновидностей психики, для их характеристики мы найдём более подходящий, чем тесты, ключик. В качестве разминки предлагаю вам оценку космонавтом Г.М. Гречко своего коллеги К.П. Феоктистова и Главного конструктора космических кораблей С.П. Королёва.

В одном из интервью Гречко сказал: «Феоктистов – умнейший человек. Меня всегда поражала его способность решать задачи. Он самостоятельно решал любую проблему. Безусловно, Феоктистов – самый умный из нас, а Королёв – самый мудрый».

Когда интервьюер (В. Губарев) спросил, в чём разница, Гречко ответил: «Умный знает, как выйти из трудного положения, а мудрый знает, как в него не попасть» [См.: Губарев В. Космонавт Георгий Гречко: Мои «летающие тарелки»//Наука и жизнь, 2006, № 7, стр. 13.].

В отличие от Гречко, нам надлежит охарактеризовать не только умных и мудрых, но также, если пользоваться житейской терминологией, средних, глупых и очень глупых.

Вы, конечно, слышали и, может быть, согласны с утверждением, гласящим, что люди учатся на ошибках (как я понимаю, имеются в виду свои ошибки). Я думаю, не все люди, а только синтетики извлекают уроки из собственных ошибок. Иррационалисты наступают на одни и те же грабли многократно, а противостоящие им логики учатся на ошибках, совершаемых другими людьми.

Ошибки – вот тот оселок, который позволяет судить об отличии одной исторической разновидности психики от другой. Но не только судить, но и выявить другие характерные черты интересующих нас психик.

Начнём с логической психики.

Конечно, и логик на сто процентов не свободен от ошибок. Однако его ошибки, во-первых, незначительны и, во-вторых, редки (по моим прикидкам носитель логической психики ошибается по мелочи не более 3–6 раз в течение года).

Но нас более должен интересовать не характер ошибок и не их количество, а основная причина, по которой вред от ошибочных (т.е. нерациональных) действий у носителя логической психики сведён к минимуму.

Какова же эта причина? Наверное, уважаемый читатель, я напрасно ставлю этот вопрос. Ведь основополагающую причину лишённого крупных разочарований бытия логика я высветил в предыдущем абзаце.

Да, основой мыслительной и поведенческой деятельности носителя логической психики является рационализм. А это значит, что логик, насколько это возможно, самостоятелен в мышлении, т.е., попросту говоря, живёт своим умом, а если и пользуется какими-то сторонними рецептами действий, подвергает их цензуре или, иначе говоря, критике. Логик стремится ничто не принимать на веру и использовать в основном подкреплённую доказательствами информацию. Ему чужда вера в божественное, сверхъестественное, мистическое и всё прочее, замешанное на каком бы то ни было внушении. Внушаемость логика минимальна. Свои убеждения носитель логической психики строит не на зыбкой почве веры, а на прочном фундаменте знаний.

Рационализм (из которого вытекает всё перечисленное в предыдущем абзаце), являясь результирующей качественной характеристикой логика, базируется на компонентах, поддающихся количественной оценке. Какое же количество переходит в качество логика (простите, читатель, за примитивную трактовку, надеюсь, известного вам закона диалектики)? Это – прежде всего, глубокие и многогранные знания, стимулируемые в своём постоянном пополнении и совершенствовании высоким познавательным интересом.

Любой массив знаний можно назвать оперативным полем психики. Понятно, что вряд ли представимое средним человеком оперативное поле носителя логической психики требует и соответствующего ему – максимально ускоренного (разумеется, в пределах нормы) – протекания мыслительных процессов.

Глубина и многогранность знаний, высокий познавательный интерес и стремление докопаться до истины (здесь мы возвращаемся к качественным характеристикам логика) с необходимостью делают носителя логической психики материалистом, а способ его мыслительной деятельности – диалектическим.

Благодаря набору своих черт, логик может успешно работать не в одной-единственной, а в нескольких, и при этом весьма удалённых одна от другой, сферах мыслительной и даже практической деятельности.

Возможно, оценивая написанный мною портрет логика, вы скажете: автор взял через край. Не совсем так. Полоса, выделенная для логических психик (рис. 9 и 10), имеет некоторую ширину. Моего логика надо искать на правом фланге, правда, может быть, не в наше время. А вообще, логический диапазон мышления простирается от эмпирического, спекулятивного до глубоко диалектического.

Логическая психика, как и все другие разновидности, оформляется посредством влияния среды на природные задатки человека. Думаю, вы без труда разберётесь, что в моём перечислении черт логика в большей, а что в меньшей степени создано – на основе генетики – социальной средой.

В главах, посвящённых ориентационным разновидностям психики, я собирал главное, что характеризует некоторые из них, в формулу. Наверное, традицию краткого формулирования надо продолжить. Вы не против, читатель? Тогда формула логической психики будет иметь следующий вид.

Логической психике атрибутивно присущи высокая самостоятельность и диалектичность мышления, в основе своей материалистическая оценка действительности, критичность и самокритичность, низкая внушаемость, повышенный познавательный интерес, многогранные и глубокие знания, широкий кругозор и универсализм, быстродействие.

Чтобы свести в формулу характеристики гиперлогической психики, мы, уже имея подобный опыт, поднимем «градус логичности».

Предложу вам такую формулу гиперлогической психики.

Гиперлогической психике атрибутивно присущи высочайшая (полная) самостоятельность и практически предельная для человека диалектичность мышления, сугубо материалистическая оценка действительности, тотальная и глубокая критичность и самокритичность, абсолютная невнушаемость, неуёмный познавательный интерес, энциклопедические глубочайшие знания и филигранное умение ими распоряжаться, широчайший кругозор и универсализм, позволяющий работать практически во всех сферах мыслительной деятельности, аномально высокое быстродействие.

Я воздержался от более пространного описания гиперлогической психики – думаю, вы сможете составить его самостоятельно, взяв за образец подобное описание логической разновидности.

Но мы всё же поговорим о гиперлогической психике и своё внимание при этом сосредоточим на особенности, вытекающей из её «прописки» в системе исторических психик. Вы заметили, что в формуле гиперлогической психики я использовал слово «аномально»? Это – не описка. Гиперлогическая психика действительно представляет собой психическую аномалию, характеризующуюся пусть весьма своеобразной, но тем не менее болезнью. Болезнью, которую не видит ни психология, ни психиатрия. Зато её видит сам гиперлогик, и не только видит, но и на себе ощущает все связанные с нею невзгоды.

Эту болезнь я называю болезнью временнóго переноса. В самом деле, ведь гиперлогик по отношению к своим современникам является человеком из будущего. Обыватель не думает о будущем и об историческом изменении человека. Для него носитель гиперлогической психики является безразлично откуда залетевшей белой вороной. Вы знаете, читатель, что делают с такими «птицами».

Разумеется, общество не тождественно вороньей стае. Клевать, в лице своих институтов, оно гиперлогиков не станет. Но и лечить их не сможет. И не столько по причине полного неведения по поводу существования такой «немыслимой» болезни. Даже если бы эта болезнь была известна, что общество могло бы предложить в качестве лечения? Может быть, опускание белых ворон до уровня серых? Или изоляцию гиперлогиков? Найдите другую, более этичную тактику лечения…

Гиперлогики, особенно, в кризисные времена, вынуждены заниматься «самолечением». У них – три варианта.

Во-первых, «излишне умным» (и поэтому непонимаемым, невостребованным и зачастую третируемым) можно опуститься или хотя бы опускаться эпизодически в область нормы. Всплеск такого «самолечения», благо «лекарства» всегда под рукой (алкоголь, наркотики, отупляющее телевидение…), пришёлся в России на пик интеллектуального кризиса, на 1990-е годы.

Во-вторых, то же время «ознаменовалось» и уходом белых ворон в противоположную сторону. В качестве «лекарств» отчаявшиеся на этот вариант использовали верёвку, мыло и другие подручные средства. Не буду называть имён незаурядных интеллектуалов, решившихся на такой шаг.

В-третьих, гиперлогики могут, так сказать, окуклиться, работать в стол, а если повезёт – создать изолированную от общества микросреду себе подобных. Правда, для этого, чтобы не впадать в уныние, надо иметь во всех других своих проявлениях близкую к узконормальной психику.

Кстати, такая психика в значительной мере и обусловливает то, что называют гениальностью. Раз уж мы задели узкую психическую норму (узконормальную психику), раскрою вам, читатель, один из секретов этого высшего состояния интеллекта.

Представьте, что вы идёте по дороге, но идёте не ровным и быстрым шагом, а постоянно спотыкаясь, подворачивая ногу, сползая в кювет и выбираясь оттуда, делая остановки, чтобы поправить амуницию, озираясь на пересечении с другими дорогами, сбиваясь с маршрута и вновь возвращаясь на него… Спрашивается, задержит ли такой характер движения ваше прибытие в пункт назначения? Разумеется, задержит, если не сделает вообще невозможным.

В принципе такими же помехами, своеобразными ухабами, колдобинами и тупиками, являются все отклонения психики при целенаправленном психическом движении. Чем менее значительны внутрипсихические помехи (ориентационные и коррекционные изъяны психики), тем более достижима намеченная цель. Если помех нет вообще, путь к намеченной цели будет гладким, а время достижения цели – сравнительно коротким.

Вы понимаете, читатель, что одним из обязательных условий гениальности является практически абсолютно здоровая, сбалансированная во всех отношениях психика (другими условиями служат забитые в генетику быстродействие и широкие оперативные возможности, а также многочисленные факторы средового влияния)?

Вы спрóсите: какое практическое значение имеет мой секрет для обычного человека? Немаловажное.

Как-то на одном семинарском занятии, уже не помню в какой связи, я спросил у студентов: кто бы не отказался немного поумнеть? Все молодые люди, как по команде, сразу же взметнули вверх руки. Девушки помедлили, и лишь три из примерно десяти выказали в общем-то мужское желание продвинуться по части интеллекта (правда, позже выяснилось, что все студентки хотели, чтобы их будущие дети были «поумнее»).

Раз я заварил кашу, мне пришлось её и расхлёбывать. Одна из моих рекомендаций касалась только что поднятой нами темы: чтобы хотя бы немного продвинуться в интеллектуальном направлении, надо корректировать, разумеется, в плане приближения к узкой норме, все имеющиеся отклонения. Возможно ли это? Несомненно. Любая функция (между прочим, не только психическая, но зачастую и соматическая) может быть, так сказать, подвинута в ту или иную сторону. Как? Впрочем, это уже другой вопрос. Его освещение не входит в мои планы.

Вернёмся к характеристикам исторических психик.

Противоположностями логиков и гиперлогиков являются, соответственно, иррационалисты и гипериррационалисты. Поговорим немного о них.

Для арьергарда нормы мы, без всякого сомнения, очень удачно подобрали название. Ведь основой идеальных построений и поведения членов этой группы является иррационализм. Что это значит?

Это значит, что иррационалист в своих помыслах и поступках в подавляющем большинстве случаев руководствуется не собственными, а взятыми на стороне и возведёнными им в ранг догм установками и стереотипами. Иначе говоря, носитель иррациональной психики живёт, и, надо сказать, в ординарных условиях вполне благополучно, практически всецело чужим умом, не используя свой скудный рассудок даже по минимуму. Иррационалисту совершенно не нужны и чужды критика и самокритика. Носитель иррациональной психики обязательно религиозен. К числу иррационалистов принадлежит большинство истово верующих и без всяких поблажек соблюдающих религиозные обряды. Его конфессиональной принадлежности нисколько не мешают различные суеверия и мистические обряды, которые, как известно, мягко говоря, не приветствуются церковью. Иррационалисты, будучи легко внушаемы, представляют собой самый ценимый гипнотизёрами людской материал.

Знания носителя иррациональной психики ограничены его узким мирком и не выходят за пределы удовлетворения его основных жизненных потребностей. Познавательный интерес (если о таковом можно серьёзно говорить) у иррационалиста ориентирован на слухи, домыслы, молву (помню, как в 1950-е годы некоторые, и не только пожилые, люди стремились собрать тысячу однокопеечных монет, чтобы им… дали швейную машину).

Что касается заскорузлой стереотипной мыслительной работы носителя иррациональной психики, она еле-еле скрипит на идеалистической и механистической основе. Впрочем, за такую работу, не разобравшись, легко принять иногда весьма ёмкую память.

Как и логическая, иррациональная психика имеет свой диапазон, простирающийся от полуживотного чувственного восприятия и реагирования до попыток соединения религии и науки и якобы научного обоснования употребления внутрь урины. Я описал среднего иррационалиста.

Такова в самом сжатом описании, данная через её носителя, иррациональная разновидность психики. Ещё больше его (описание) можно сжать в следующей формуле.

Иррациональной психике атрибутивно присущи несамостоятельность, механистичность и идеалистическая завязка суждений и различных построений, отсутствие критики и самокритики, как правило, истовая религиозность, подчинённость суевериям, нижайший, ограниченный узким кругом основных жизненных потребностей познавательный интерес, скудные и непополняемые знания и умения.

Не думаю, что надо описывать и составлять формулу гипериррациональной психики. Представление о ней нетрудно получить, ознакомившись с литературой, посвящённой расстройствам и болезням, характерной чертой которых является существенное снижение и утрата интеллекта. Ассортимент слепой в отношении болезни временнóго переноса психиатрии по части практически отсутствия интеллекта весьма широк, от идиотии, олигофрении и дебильности до конституциональной глупости и расстройства юмора.

Срединное положение в исторической норме занимает синтетическая психика. Её носители соединяют в себе психические черты логиков и иррационалистов. Поэтому нам будет нетрудно сконструировать безоговорочно подтверждаемый жизнью усреднённый психический образ синтетика.

Подчёркиваю, усреднённый. Вообще же синтетическая психика, как и все другие разновидности, существует в границах определённого диапазона, от чувственного восторга по поводу музыки или танца (и такого же – чувственного – неприятия каких-то реалий или образов) до раздумий о научной фантастике или различных утопиях.

Чем же характеризуется рядовой носитель синтетической психики?

Что касается мыслительной деятельности синтетика, она дуалистична, т.к. сочетает в себе как собственный «продукт», так и позаимствованные суждения и установки. По части критики и самокритики синтетик, как правило, непоследователен. В плане религиозности носитель синтетической психики амбивалентен. В глубине души «чувствуя» наличие божественного начала, он верит не истово, а, скорее, на всякий случай, и особо не утруждает себя соблюдением норм и правил церковной жизни. Внушаемость синтетика достаточна для того, чтобы на веру принимать эмоционально и(или) многократно преподнесённое ему бездоказательное и неаргументированное. Свои убеждения синтетик строит не столько на вере, знании или их смешении, сколько на «подсказках» души и сердца, а также позывах так называемого подсознания (эти три субстанции, на поверку являющиеся далеко не самыми высокими «этажами» сознания, вообще-то говоря, играют едва ли не ведущую роль в бытии описываемого мною субъекта).

Знания носителя синтетической психики, как правило, фрагментарны и неглубоки. Более или менее культурный синтетик, вообще не желая знать науку и познавательную литературу, тяготеет, как в пассивном, так и в активном качестве, к каким-то видам художественного творчества и художественной литературе. Его подсознательный интерес ориентирован в этом направлении.

Материализм синтетика ограничен его бытом и непосредственными нуждами. Что касается диалектичности, она в лучшем случае имеет бытовой, ограниченный характер, а в худшем – «съедается» механицизмом помыслов и умственных построений.

Синтетик не может прыгнуть выше своего роста, т.е. превратиться, хотя бы на короткое время, в логика. Точно так же иррационалист не может стать обладателем синтетической психики. А вот экскурс в обратном направлении, как, впрочем, и вкрапление более «старой» психики в «новую», вовсе не является невозможным и чем-то исключительным. Почему? Потому что все мы храним в своей психике наследие прежних времён. Покажу это на примере.

Мой коллега, физик (его я буду называть Дмитрием Александровичем) однажды был вынужден, заменяя заболевшего преподавателя, принимать экзамен по одной из физических дисциплин.

Чтобы снять напряжение, Дмитрий Александрович пригласил студентов, а это были пятикурсники, будущие физики-ядерщики, в аудиторию, поговорил с ними на разные отвлечённые темы и в завершение предэкзаменационной релаксации как бы невзначай поинтересовался, держит ли кто-либо из присутствующих около своего компьютера кактус.

К удивлению моего коллеги кактус оказался компьютерной принадлежностью почти у половины группы. Дмитрий Александрович никак не выказал своего удивления и попросил «любителей кактусов» выйти из аудитории (как правило, экзамен, если группа немаленькая, принимается в две–три очереди).

Экзамен начался, и вскоре из аудитории стали выходить сдавшие его студенты. Мой коллега был щедр на оценки – никто не вынес в своей зачётке тройку.

Когда ожидавшие в коридоре, предвкушая такую же благодать, расселись в аудитории, грянул гром. Дмитрий Александрович предупредил присутствующих, что они не столько сдают экзамен, сколько исправляют свою крайне неудовлетворительную оценку. «Какую? За что?», – застонали студенты…

А как вы думаете, читатель?

Некоторое время назад была изобретена нейтронная бомба, взрыв которой, инициируя убийственное для человека излучение практически не разрушал сооружения и технику.

Естественно, службы гражданской обороны сразу же стали искать средства защиты населения. Советские учёные в качестве достаточно эффективного, дешёвого и доступного средства предложили использовать древесину. Американцы пришли к такому же выводу. Но вот беда – в США лесов, как говорится, кот наплакал. Можно ли найти в Америке эквивалент наших поленниц, изб, поваленных деревьев и лесных массивов? Оказалось, правда, не в таком количестве, как у нас, можно. В качестве защитных экранов населению были рекомендованы растущие в средней полосе и на юге США массивные кактусы, нижняя часть которых с возрастом имеет свойство одревесневать.

Нейтронное оружие не получило развития, а вот впечатавшаяся в голову обывателя (по нашей классификации – синтетика и иррационалиста) связка «излучение – кактус» живёт и процветает. Миллионы бездумных потребителей бессмысленных трафаретов держат около своих компьютеров якобы отводящий излучение от экрана кактус.

Для тех, кто не очень хорошо знаком с устройством нашего мира, разъясню. Чтобы отвести излучение, необходима притягивающая его к себе масса, несколько бóльшая, чем у кактуса, например, чёрная дыра. А для того, чтобы поглотить излучение без его отвода, требуется заслонить дисплей. Правда, и в первом, фантастическом, случае, и во втором, вполне осуществимом, из поля зрения исчезнет и изображение. Так что, уважаемые читатели, держите кактусы на окне. Они требуют много солнца и не выносят издевательств.

Вы интересуетесь, чем закончился экзамен? Тремя тройками и шестью «неудами». Да, и ещё: выздоровевший преподаватель перестал здороваться с Дмитрием Александровичем. Видимо, невписанную в зачётку оценку «позор» он принял и на свой счёт.

У нас свой счёт, читатель. Что мы можем записать на него по итогам данной главы?

1. Исторических разновидностей психики, и это совершенно естественно, пять – три составляют норму, две находятся за её пределами. Думаю, не стóит повторять, чем обусловлен такой численный состав.

Исторические разновидности, поскольку основой их различения служит уровень мыслительной деятельности «думающих животных», составляют следующую иерархическую цепочку: гипериррациональная психика (гИ) – иррациональная (И) – синтетическая (С) – логическая (Л) – гиперлогическая (гЛ).

Иерархия свойственна только набору исторических психик. Все другие исследуемые нами совокупности психик (две ориентационные и две коррекционные пятёрки) представляют собой, если можно так сказать, партнёрские компании. Нетрудно понять, что причиной иерархии исторических психик является всё более ускоряющийся и явственно заметный к концу истории (пожалуй, с начала эксплуататорского периода) рост интеллектуального потенциала человечества, а если подойти шире и заглянуть глубже, его (человечества) исторический прогресс.

Иерархия представляет собой одну из двух особенностей «исторической раскладки» психик.

2. Другой особенностью является привязка данной в этой главе «раскладки» к современности. Как было сказано, и на это имелись свои причины, в глубинах истории в мыслительном плане общество представляло собой вряд ли разделимый на категории (разновидности психик) монолит. Иными словами, мы дали не универсальную, ибо таковая невозможна, а современную классификацию завязанных на интеллект психик.

Не думаю, что в оставшееся человечеству время данная в книге «раскладка» будет изменена.

Коррективы могут быть лишь частными, обусловленными теми или иными историческими подвижками. Таковые были внесены применительно к нынешней России.

Соответственно, и в графике было показано, наряду с общеисторическим (или среднеисторическим) соотношением исторических психик (рис. 9), соотношение, характерное для современной России (рис. 10).

Вы заметили, уважаемый читатель, что изображённые в этой главе фигуры представляют собой вычлененный (и увеличенный) из рис. 3 кубик?

3. Разумеется, выявленные исторические разновидности психики так или иначе, в виде описания или формулы, были охарактеризованы. Правда, с некоторыми пробелами.

Я ограничился тремя более или менее пространными описаниями и тремя формулами (из пяти возможных, как тех, так и других).

Думаю, читатель, на основе предоставленной в ваше распоряжение информации вы при желании сможете самостоятельно «сконструировать» недостающие. Возможно, у вас это получится не хуже, чем у автора.

4. В ходе рассмотрения гиперлогической разновидности психики мы определили её носителя как страдающего болезнью временнóго переноса.

Здесь, на мой взгляд, следует обратить внимание не только на отношение обывателя к «слишком умным» и проистекающие из этого неприятности, но и на абсолютную слепоту психологии и психиатрии, даже не предполагающих существование описанной нами болезни.

Аномалия временнóго переноса представляет собой не только болезнь человека, но и свидетельство «болезни перекоса» психологии и психиатрии, зрячих на одном полюсе и отказывающихся видеть противоположность признаваемых ими болезней – на другом.

5. Рассматривая гиперлогическую психику, мы вскрыли в общем-то лежащий на поверхности «секрет» гениальности. Одной из основ этого высшего состояния интеллекта является максимально – во всех отношениях – здоровая психика.

Этот факт способен не только удовлетворить познавательный интерес обычного человека, но и нацелить его на минимизацию присущих его психике изъянов и недостатков, ибо их умаление является одним из средств повышения интеллекта.

6. Работа, проведённая в настоящей главе, и её результаты ещё более приблизили нас к решению одной из важнейших задач психологии. Я имею в виду определение психологических типов.

На данный момент в нашем распоряжении – три набора психик (два ориентационных и исторический). Таким образом, психика любого человека уже может быть охарактеризована нами по трём параметрам: межмирового курсирования, переборному и историческому.

Ещё двумя спектрами психик мы будем располагать, когда исследуем контур коррекции. Вы считаете, что тогда мы решим стоящую перед психологией задачу? Нет. Но зато мы подойдём к её решению вплотную.

НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ